Классики русской литературы были все больные люди. Все они либо неудачники, либо алкоголики, либо завистники, либо тунеядцы, либо диагностические суицидники. Поэтому ничему хорошему они нас научить не могли в принципе. Все, что они оставили нам в наследство в своих произведениях, это различные способы успешного доведения себя до сумасшедшего дома.
Публика, в свою очередь, в меньшинстве своем является точной их копией, ибо каждый читатель заслуживает своих классиков. В большинстве же своем публика – это бараны, не способные мыслить самостоятельно и сразу рождающиеся вместе с ковриком для молитв у подножия классиков. Это не только мое мнение, это экспериментально доказанный научный факт. В итоге послания классиков на тему «Как сделать себя несчастным на всю жизнь» пользуются бешеным спросом у населения, надежно отравляя жизнь. Начнем с Пушкина.
*
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Здесь мы наблюдаем классическое пренебрежение собственными интересами пациента в угоду реципиенту: пациент отказывается от внешних раздражителей не потому, что после долгих безуспешных попыток он наконец принял здравое решение отказаться от невыгодного проекта, а только лишь для того, чтобы снова и снова в него инвестировать – т.е. опять сделать приятное реципиенту. Грубо говоря, те же яйца, только в профиль.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.
Пациент и не хотел никакой взаимной любви – он любил заранее безмолвно (чтобы никто не лишил его радости пострадать) и заранее безнадежно (прекрасно зная, что результата все равно не будет). Робостью томим – стандартная отговорка. Робость в данном случае надежно обеспечивает проекту долгожданный провал.
Таким образом, безмолвие, безнадежность и робость заранее обеспечивали ревность по полной программе.
*
Я вас люблю, — хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам...
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Признаваться в любви, заведомо и самолично поставив себя в униженное положение «У ваших ног», в каком бы возрасте это ни случилось, - верный способ стать несчастным. Пациент и сам признает, что с ним что-то явно не так – такое безобразное поведение ему не к лицу и не по летам, тем не менее он ничего не делает для того, чтобы вести себя как-то иначе, вместо этого он упорно следует программе «Как сделать себя несчастным на всю жизнь».
Без вас мне скучно, — я зеваю;
При вас мне грустно, — я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг, иль платья шум,
Иль голос девственный, невинный,
Я вдруг теряю весь свой ум.
Совершенно невозможное поведение. Постоянная потеря ума, утомительная демонстрация грусти вкупе с навязчивой идеей говорить исключительно о любви – такого набора не выдержит никто, можете смело применять его в своих несчастливых практиках.
Вы улыбнетесь, — мне отрада;
Вы отвернетесь, — мне тоска;
За день мучения — награда
Мне ваша бледная рука.
Истерическая реакция на отворачивания способна довести объекта до белого каления.
Если день проходит в мучениях – это не ваш день. Проводить целый день в мучениях только ради одного поцелуя бледной руки – крайне неэффективный распорядок дня, явно сулящий вам все прелести несчастья.
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя, —
Я в умиленье, молча, нежно
Любуюсь вами, как дитя!..
Пристальное, длительное, да еще нестерпимо молчаливое внимание к объекту может изрядно вывести из себя кого угодно.
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви.
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Прямое указание на то, что на самом деле пациенту никакой любви и даром не надо: он прямым текстом уговаривает объект ни в коем случае и ни под каким предлогом не верить ему и не давать ему никакой любви, чтобы не лишать его возможности страдать.
Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!
Будучи больным человеком, автор на самом деле панически боится настоящего чувства и пытается подменить любовь безопасным суррогатом. В связи с чем он пытается хитроумным методом втянуть в свою болезнь объект своих страданий, превратив его в своего сообщника. Автор лжет сам и предлагает предаться этому же пороку некой Алине. Он надеется, таким образом, фальшивым чувством заполнить свою ужасающую эмоциональную пустоту.
*
В отдалении от вас
С вами буду неразлучен,
Томных уст и томных глаз
Буду памятью размучен;
Изнывая в тишине,
Не хочу я быть утешен, —
Вы ж вздохнете ль обо мне,
Если буду я повешен?
В этом произведении автор предлагает использовать метод неравноценного обмена: всю свою жизнь он сначала собирается мучиться в отдалении, а потом вообще умереть, став повешенным, взамен же он мечтает получить нечто до неприличия несущественное - всего лишь вздох.
В наличии комплекс неполноценности автора: болезненное принижение собственной значимости, обесценивание собственной личности, готовность пожертвовать всем ради пшика.
*
Не спрашивай, зачем унылой думой
Среди забав я часто омрачен,
Зачем на все подъемлю взор угрюмый,
Зачем не мил мне сладкой жизни сон;
Взор угрюмый, дума унылая – лучший способ отпугнуть, а также начисто испортить всем остальным забавы и сладкую жизнь – из зависти к здоровым.
Поскольку никаких причин для депрессии у автора нет, а ее признаки являются лишь неверным и болезненным способом привлечения к себе чрезмерного внимания, то он хитроумно умоляет не спрашивать его, зачем же на самом деле он уныл и угрюм. Ему нечего вам ответить. А истинная причина (см. выше) попросту неприлична.
24 января 2006