Уж на часах февраль. И дело к ночи.
Она не спит, но видит сновиденья,
тревожно ожидает дня рожденья,
мечтает, как закончится зима,
что столь неадекватна, и весьма
поднадоела слякотью и прочим.
В вечернем марафете было б толку,
но зеркало до одури правдиво,
февраль ползёт себе неторопливо
и близит срок, а сроку нет конца.
Адресовав тревогу к праотцам,
она читает вслух Гарсиа Лорку.
Она не пишет влюбчивых стихов,
и остальных стихов не пишет тоже;
подчас так откровенно непохожа
на всех своих знакомых и подруг,
хранит в комоде перечень заслуг
(среди "скелетов" и… других грехов).
А за окном мерцает Амстердам
полночными огнями старых башен,
как водится – безнравственен, но важен.
И уготовив выговор весне,
она хранит улыбку в полусне.
Вы видели лицо счастливых мам?