Так получилось, мой неизвестный,
Я не гожусь на роль Пенелопы.
На побережье ждать десятиместных
Черных судов под галденье и клекот
Птиц равнодушных. Искать жадным взглядом
Вдоль горизонта, где парус ахеян?
Лишь бы живой, пусть не здесь, и не рядом...
Как разобрать, что там ветер навеял:
Это ли гимн Посейдону победный,
Или костров слышен треск обреченный?
Неумолимо садится диск медный,
В тьму окунув берега Илиона.
Вновь не дождавшись к заре, изможденно
Пасть на колени в прибой с тихим стоном.
Пав на колени без сил, с тихим стоном,
Я не гожусь на роль Иоанны.
Громко кричали над Римом вороны,
Чернь завывала. Камнями по ранам
Била, пощады не зная и страха,
Вслух проклиная страшней, чем Иуду,
Ту, что однажды оделась монахом,
Чтоб за возлюбленным следовать всюду.
Папский престол и ребенка зачатье
Страшной судьбою сведя к одночасью.
Кровью теперь истекать на брусчатке...
Знать бы, что страсть приведет к Ватикану –
Может, смогла избежать бы несчастья
Дикую ненависть вызвать обманом.
Дикую ненависть вызвав обманом,
Я не гожусь на роль Маргариты.
Изгнанной быть вместе с Бланкой и Жанной
Прочь из Парижа в телеге разбитой.
Жалкая узница башни Гайяра
Помнит как сладко прелюбодеянье,
Трепет аккордов испанской гитары,
Руки любовника, треск одеяний,
Ночи над Сеной в покоях донжона –
Пьяные дни королевы Наваррской...
Слишком высокая ставка на коне –
Лютая месть короля-рогоносца,
В ярости с тайны сорвавшего маску
Под тамплиерами проклятым солнцем.
Под христианско-языческим солнцем,
Я не гожусь на роль Гвиневеры.
Сок на губах от плодов авалонских...
Старые книги – щекотка по нервам,
Промысел юных хмельных трубадуров,
Лютню ласкающих рук менестреля.
Нынче утеряна эта культура,
И не вернуть, даже если хотели б.
Не отражает зеркал амальгама
Ясных очей неземное страданье,
Арфы любовной расстроены гаммы.
Мы от любви отреклись безвозмездно,
От безрассудства, греха, ожиданья...
Так получилось, мой неизвестный.