Вдета северным ветром в иголку июля, всё ближе
Подбирается к сердцу зима, и поэтому скоро
Мы поедем проведать Флоренцию, ставшую рыжей -
Боттичелли с Боккаччо в себе примирившей - синьорой.
Ты меня научи улыбаться собакам некстати,
Примерять, словно старые джинсы, свои восемнадцать,
Из ристретто серьёзного сделаться ласковым латте
И катать языком - карамелькой по нёбу - "ragazza".
Мы узнаем, к окну подойдя, дуновение рая,
Сквозь изгибы решётки вдохнув колокольные струи:
Ты подставишь им зеркало, не торопясь примеряя,
Будто платья - одни за другими - мои поцелуи.
Мы, конечно, однажды проснёмся не просто друзьями,
Не друзьями уже - кукушонок любви беспощаден...
Предрассветный пастельный эскиз на листе амальгамы
Заштрихуют стежки златошвейные солнечной глади.
Мне недавно привиделся сон в кодировке старинной.
Говорят, что такое когда-нибудь каждому снится:
Холм, опутанный чащей, и тёмная чаша долины,
И пятнистая рысь, и голодные лев и волчица.
К середине пути истончаются слух и подошвы:
От подземной морзянки до шага, от знака до звука.
Над грядущим туман, и песчаная буря - над прошлым...
Переход. Перевал. Перекрёсток. Распутье. Разлука.
Так приходит зима: модерато - комодо - анданте.
Полнота/пустота половины стакана - не мера,
Если в нём не вода, а фиалково-юное кьянти,
И на круге дощатом - одна на двоих - "Примавера".