1. Впереди – неизвестность
2. Всюду анархия
3. Невольничий рынок
4. Новые Времена
5. Диалог о свободе
6. Последняя миссия
1. ВПЕРЕДИ – НЕИЗВЕСТНОСТЬ
В воздухе пахло травой и соснами. Ривз глубоко вдохнул, и у него закружилась голова. Ноги обмякли, пришлось сесть на растрескавшуюся бетонную плиту. Остальные устроились рядом. Несколько минут прошло в полном молчании.
– Ну что? – раздался в наушниках голос Йолинского.
– Клево, старик, – ответил Ривз.
– Очумели слегка? Простор и свежий воздух. Хотел бы я быть с вами. Но не расслабляйтесь.
– Постараемся, – Ривз поднялся. Утреннее солнце касалось края гряды. Долину покрывал белесый туман. Небо было почти сплошь затянуто тонкими облаками. Легкий ветерок чуть-чуть холодил лицо.
К воротам они двинулись цепочкой. Вокруг не было заметно никакого движения. В тумане темнели хозяйственные постройки. Ограда была цела, но створки ворот – распахнуты.
К малому командному пункту вела узкая дорога, петлявшая среди холмов. Все четверо медленно шли, глядя по сторонам и держа наготове пистолеты. Каждый имел по запасному магазину (у Ривза их было два). Керкович нес в сумке взрывчатку, а Сара – аптечку.
Слева послышалось рычание. Разведчики переглянулись.
– Медведь? – с сомнением сказал Петров. – Надо бы посмотреть.
– Это не научная экспедиция, док, – остановил его Ривз. – Перестраиваемся: я и Борис идем слева, вы – справа. Стрелять только по моему приказу.
Петров что-то пробормотал. Керкович встал позади Ривза, оттеснив профессора. Отряд прошел мимо холма, за которым раздраженно рычал неведомый зверь. Дорога повернула вправо. Ривз приказал всем остановиться, а сам стал взбираться на высокий холм, чтобы осмотреть местность. Он еще не добрался до вершины, когда внизу раздался выстрел. Ривз стремительно обернулся: Петров, размахивая руками, бежал к группе, а за ним, пригнув морду к земле, несся огромный бурый медведь.
– Черт! – Ривз бросился по склону вниз. – За мной! Огонь! Цельтесь в морду!
Оказавшись между профессором и медведем, Ривз нажал на курок. За несколько секунд он выпустил всю обойму. Зверь поднялся на задние лапы и зарычал так, что у Ривза на миг перехватило дыхание. Керкович и Сара были уже рядом. Зверь шел к ним на двух лапах, мотая головой и устрашающе рыча. Трое бойцов безостановочно палили из пистолетов. Наконец зверь упал, несколько раз дернул лапами и затих. Ривз подошел, собираясь прикончить медведя выстрелом в ухо, но тот неожиданно поднялся, и его когти впились в бедро Ривза.
– Вот дерьмо! – Ривз выпустил оставшиеся пули в глаз медведю. Тот мягко повалился на землю.
– Дэвид! – Сара уже бежала к Ривзу, раскрывая на ходу аптечку. Следы от когтей были длинными, но не глубокими. Сара обрезала штанину, быстро обработала раны и наложила повязку. Петров тем временем внимательно осматривал тушу
– Ого! – он оттянул зверю правое веко. – Мишка-то слепой!
– Док, у вас что, крыша съехала? Я же сказал: не стрелять! – Ривз поднялся, опираясь на Сару, и сделал несколько пробных шагов.
– Я тут ни при чем. Он первый бросился, – оправдывался Петров, изучая лапы медведя. – Э, да это же мутант! Смотрите, какие необычные когти!
– А это не опасно для Дейва? – встревоженно спросила Сара. – Ведь он его оцарапал.
– Не думаю. Если бы у медведя был вирус, он бы давно помер. Такая мутация – скорее, результат борьбы с вирусом, а не самого вируса. Над лесами ведь много чего распыляли. Ладно, когда вернемся на базу, пусть Дэвид сдаст анализы.
– Если будете приставать к слепым медведям, док, на базу мы не вернемся. Точнее, вы не вернетесь. Это я обещаю, – Ривз поменял обойму в «беретте». – Борис, сколько у тебя осталось?
– Пол-обоймы.
– Возьми запасную у дока.
– Эй, ребята, – Петров отпустил безволосое ухо зверя и встал. – Там за холмом – какие-то ящики. Медведь их обнюхивал. Может, в них боеприпасы?
– Но обойму все-таки отдайте Борису.
Профессор со вздохом вытащил из кармана магазин и передал его Керковичу.
За холмом действительно располагалось что-то вроде склада: натянутый тент, под ним – три ящика с надписью «AMMO». В одном ящике хранились два «узи», в остальных – магазины с девятимиллиметровыми патронами «парабеллум».
– Вот видите, – довольно сказал Петров, набивая магазинами карманы. – Мое любопытство принесло плоды.
Ривз был так обрадован находкой, что промолчал. Один автомат он отдал Керковичу, другой взял себе.
Новое оружие вскоре пригодилось: вокруг командного пункта бегало с десяток волков. Звери оказались необыкновенно живучи – на то, чтобы перестрелять их, ушло немало патронов. Но никто из бойцов не пострадал. Осмотрев трупы, профессор объявил, что это самые обычные волки. «Непонятно только, чем они тут питались», – добавил он, глядя по сторонам.
– Наверное, закусывали любознательными учеными, вроде вас, – предположил Ривз. – Заметили, как хитро они нападают? Один отвлекает огонь на себя, а другие бросаются сбоку. – Он вышел на связь и сообщил Йолинскому, что начальный этап операции выполнен: группа добралась до малого командного пункта.
– Без приключений? – голос Йолинского был как всегда спокоен.
– Почти. Док потревожил медведя, и мы его шлепнули.
– Дока?
– Ну что ты! Док шлет тебе горячий привет. Говорит, что медведь был мутантом.
– Скажи ему, что научные исследования планом операции не предусмотрены. Чтобы никаких там отрезанных голов или лап. Сегодня только две задачи: взорвать завал и попытаться найти выживших.
– Ты освежил мне память, старик. А то я как-то забыл, зачем мы здесь. Свяжемся после взрыва.
На площадке рядом с гаражом Ривз нашел ящик с двумя аптечками и магазинами, а в гараже – «хаммер» с пулеметом М60 (но без ленты). Ривз предпочел бы русский ПКТ (танковый пулемет Калашникова) – недостатки американской «свиньи» (так в армии прозвали М60) он хорошо знал. Но выбирать было не из чего.
Керкович тем временем обследовал завал. За прошедшие годы земля здесь поросла густым кустарником и маленькими елями. Перебраться через завал на машине было невозможно. «Неплохо сработано, – похвалил сам себя Борис, вспоминая, как десять лет назад перегородил вход в долину. – Вот только хватит ли взрывчатки, чтобы сделать проход?» Он заложил заряд, установил таймер и побежал обратно к командному пункту.
Из-за кустов неожиданно выскочил волк. Борис едва успел сдернуть с плеча автомат и дать очередь. Волк свалился в двух шагах от него. Этот зверь был гораздо крупнее тех зверюг, что они перебили у командного пункта. Борис хотел рассмотреть волка получше, но вспомнил о таймере: до взрыва оставалось десять секунд – ровно столько, чтобы успеть спрятаться за большой валун.
Ба-бах!! Взрыв поднял в воздух огромную тучу пыли. Кругом, словно пулеметные очереди, застучали падающие камни. Рядом с лежащим Керковичем в землю вонзился кусок гранита. Потом камнепад прекратился, пыль осела. Борис приподнялся: между склонами гор сияло солнце.
Путь в Страну Неизвестности был свободен.
2. ВСЮДУ АНАРХИЯ
Эти десять лет подземного плена дались им нелегко. Запертые в бункере, они узнавали о том, что происходило на поверхности, только из радио- и теленовостей. С каждым месяцем, с каждой неделей число программ уменьшалось. И наступил день, когда эфир опустел.
Теперь они могли следить за тем, что делается наверху, только благодаря вылазкам профессора Петрова. В белом защитном костюме, надев на голову шлем, он выходил из бункера, чтобы взять образцы воздуха и почвы. Потом он долго колдовал в лаборатории, а Йолинский, Ривз и Керкович заключали пари, каким будет результат анализа – положительным или отрицательным. Вначале все надеялись, что эпидемия через несколько месяцев прекратится. Но тот, кто ставил на отрицательный результат всегда проигрывал. Степень заражение не уменьшалась. Вирус был повсюду: в воздухе, земле, воде. Химические и биологические атаки, которым его подвергали на территории России, казалось, не причиняли ему никакого вреда. Только мощная фильтрационная система бункера позволяла укрывшимся в нем избежать встречи со смертельной болезнью.
Заболевание получило название «синдром спонтанного разрушения генома» (SGDS). Эпидемия началась в Индонезии. Население страны в то время составляло около 350 миллионов человек. Через два года оно сократилось до 40 миллионов.
Зараза распространялась с удивительной быстротой. Почти все страны закрыли свои границы, но эта мера оказалась недостаточной. Вирус пересекал моря и океаны, горы и пустыни. Через месяц после того, как был зафиксирован первый случай заболевания, в зоне эпидемии оказались Европа, Россия, Австралия и Соединенные Штаты. Повсюду наблюдался приблизительно одинаковый уровень смертности: девяносто процентов. У десяти процентов населения обнаруживался естественный иммунитет против вируса: такие люди вообще не болели.
Заболевание начиналось с покраснения глаз, ломоты в суставах и сухого кашля. Через несколько дней эти симптомы исчезали, но улучшение состояния было кажущимся; вскоре тело человека начинало распухать и постепенно превращалось в бесформенный кусок мяса.
Подобно тому, как отгораживались друг от друга страны, внутри стран отгораживались друг от друга провинции и районы. По всей территории расставлялись многочисленные санитарные кордоны. Выезд из городов, где фиксировались случаи заболевания, был запрещен. Пойманных беглецов расстреливали на месте, а трупы сжигали.
Напуганные страшной эпидемией, правительства некоторых государств решились на крайние меры. Петербург, Шанхай и Сан-Франциско подверглись ядерной бомбардировке. Десятки городов поменьше были уничтожены обычными средствами. Но остановить эпидемию не удавалось. Те, у кого было солидные счета в банках, прятались в специально выстроенных подземных убежищах и на высокогорных курортах, строили крепости в пустынях или отправлялись в океан на яхтах. Кое-кто сумел даже покинуть Землю – никогда еще вокруг планеты не кружило так много космических кораблей.
Едва ли не каждый день СМИ объявляли, что ученым удалось создать вакцину против вируса. Но дальше этих заявлений дело не шло. Человечество вымирало. Города обезлюдели. Производственная деятельность прекратилась. Государственные организации распались. На планете воцарилась анархия.
***
Жизнь в бункере была невыносимо однообразной. Люди страдали не только от замкнутого пространства, но и от скуки. Они занимались одними и теми же делами, видели одни и те же лица, разговаривали об одном и том же. Эта монотонность не могла не сказаться на их психическом состоянии обитателей бункера. Депрессия сменялась приступами безумия.
Однажды Ривз не выдержал и решил выйти наружу без защитного костюма. Он почему-то вбил себе в голову, что принадлежит к «золотой» десятке – тем пятистам миллионам, которые обладают естественным иммунитетом против вируса. С большим трудом Йолинскому и Петрову удалось оттащить его от двери в шлюзовую камеру.
На второй год пребывания в бункере Керкович перестал разговаривать. Во время общих трапез он молча забирал тарелки со стола и уносил их к себе в комнату. Часами он лежал, уставившись в потолок, или играл с компьютером в шахматы.
Шутки Йолинского становились все мрачнее. Как-то раз он попытался застрелиться, но только ранил себя. Сара ухаживала за ним целый месяц. Полностью от этого ранения он так и не оправился.
Профессор Петров тоже заскучал. Он забросил свои исследования, перестал вести дневник, отрастил бороду и подолгу медитировал, сидя в возе лотоса. Случалось, что медитация не помогала, и профессор начинал затевать ссоры.
Сара держалась лучше всех. Но и у нее иногда сдавали нервы – тогда она била колбы в лаборатории или запиралась у себя, включив на полную громкость проигрыватель. Как и профессор Петров, она любила оперу. «О, край родимый, мне не видать тебя!» – разносилась по бункеру ария Аиды. Музыка гремела до тех пор, пока кто-то не хватал пистолет и не выпускал пару пуль в специально поставленный для этого в углу коридора ящик. Этим «кто-то» обычно был Ривз. Он терпеть не мог классическую музыку. Однажды, когда стрельба не помогла, он выломал дверь и ворвался в комнату Сары. Результат этот вторжения был неожиданным для них обоих: Ривз остался у Сары на целые сутки. Они скрывали свою связь от других, боясь вызвать ревность. Но утаить такие отношения было трудно. В конце концов все выплыло наружу, и Йолинский потребовал, чтобы Сара одаряла своей лаской и остальных. Его поддержал Керкович. Профессор Петров долго колебался и в итоге занял нейтральную позицию.
Анархия была не только снаружи – она проникла и в бункер. Ривз заявил, что пристрелит каждого, кто коснется Сары. Несколько недель все жили в невероятном напряжении, опасаясь друг друга. Потом Сара уговорила Дэвида согласиться на предложение Йолинского. Она рассказала ему, что в давние времена сожительство женщины с несколькими мужчинами было обычным делом. Многомужество разрешалось (и даже поощрялось) у массагетов, номадов, годов, сингалезов и многих других народов. У женщины из наеров число мужей доходило до десяти, причем с каждым из них она жила по десять дней. Один древний историк, продолжала Сара, писал, что агафирсы «сообща сходятся с женщинами, чтобы всем быть братьями и как родные не завидовать и не враждовать между собой».
«Разве это не мудро? – спросила Сара. – При том, что женщин у них хватало. Жаль, конечно, что вы все здесь натуралы. Но что поделаешь!» Ривз скрепя сердце признал, что в таких условиях ничего другого не остается, как последовать примеру древних.
3. НЕВОЛЬНИЧИЙ РЫНОК
В этот раз на задание отправились шестеро: Ривз, Керкович, Сара и трое «новичков» – отец и сын Хвостовы и Елена Макарова. «Новичков» отбили у слингеров, когда их вместе с другими жителями деревни, загоняли в грузовик. В новом мире процветала работорговля – людей продавали землевладельцам для работы на полях.
Город, в котором находился невольничий рынок, назывался когда-то Невинском, но его переименовали Нью-Бостон. Целью операции было освободить всех рабов, убить как можно больше слингеров и, если повезет, прикончить их босса.
Вооружением удалось запастись (на прошлой неделе) в Маломске. Слингеры опустошили большинство складов города, но кое-что все-таки оставили. Два тяжелых бронежилета, три аптечки, пистолеты-пулеметы МР с магазинами, «коктейли Молотова», – все это превратило разведывательный отряд в штурмовую группу. В одном из дворов Петров нашел исправный автомобиль WOLF, а на въезде в город Керковичу удалось выкопать из земли шесть мин. Но самой важной находкой Ривз считал арбалет с восемью стрелами – это было его любимое оружие.
У знакомого искателя они выменяли гранатомет «пламя» и четырнадцать зажигательных гранат (на два автомобиля ГАЗ и девять «узи»). Керкович убедил Ривза заменить пулемет на «хаммере» гранатометом.
Сара сделала Ривзу инъекцию гормонов, и теперь он мог передвигаться вдвое быстрее обычного. Петров выдал Керковичу одну порцию допинга Fly – все, что он успел произвести в лаборатории к началу операции. Допинг действовал в течение часа, поэтому его следовало принимать непосредственно перед началом боевых действий. Сам профессор на этот раз остался в бункере – во время предыдущей миссии он повредил лодыжку и уже третий день ходил, опираясь на палку. Его это не очень расстраивало, поскольку в окрестностях Соленска он подстрелил удивительное животное, помесь оленя с волком, и теперь сутки напролет занимался анатомическими и биохимическими исследованиями.
Сеялся мелкий дождик. Земля размокла. На горизонте темнела большая туча, и оттуда доносились глухие раскаты грома. Бойцы заняли места в машинах: Елена и Федор сели в «хаммер», остальные погрузились в «урал». До города было неблизко, и Ривз со старшим Хвостовым успели рассказать друг другу немало анекдотов. Присутствие Сары их не смущало – за годы, проведенные в бункере, она успела привыкнуть ко всему. Под конец она тоже рассказала анекдот, да такой, что Толя Хвостов долго хохотал, подняв большой палец.
Со времени первой вылазки прошло уже несколько недель. За эти дни отряд пополнился несколькими выжившими. Их находили в деревнях, разрушенных городах. Люди теперь вели самый примитивный образ жизни: питались рыбой, пойманной в реках, или птицами, запутавшимися в силках. Собирали в лесах грибы. Сеяли пшеницу и рожь, из которой потом пекли хлеб. Куры несли яйца. Коров и овец не было – из домашних животных остались только собаки и кошки.
Эта первобытная жизнь проходила в постоянном страхе перед голодом, хищными зверями и бандитами, которые не только грабили людей, но и продавали их в рабство. Вернулось средневековье с его властью сильного. Но у людей уже не было единой веры – в разных местах совершали разные обряды, молились разным богам.
«Хаммер», ехавший впереди грузовика, остановился: Федор заметил сторожевой пост слингеров. Ривз вместе с Керковичем вышли из машины и достали бинокли. Дорога была перегорожена колючей проволокой и ежами. По сторонам Ривз насчитал пять пулеметных гнезд. Слева от дороги стояли две палатки – там, вероятно, отдыхали другие бандиты, дежурившие ночью. Итого, десять человек. Одну палатку можно было накрыть сразу из гранатомета. Но как быть с остальными слингерами?
– Дэйв, посмотри, – Керкович показал на черные пятна разрывов по обеим сторонам дороги. – Здесь, похоже, все заминировано!
Перед заставой валялись обломки сгоревших машин. Черные воронки виднелись слева и справа от дороги.
– Да, эти засранцы время зря не теряли. Может, повозишься немного, сделаешь коридор?
– Под носом у пулеметчиков? Да я до вечера там буду ползать! Слушай, у меня идея. Перевалим через холм прямо здесь – мне, кажется, машины пройдут.
Ривз посмотрел на холм справа от дороги.
– Ладно, поехали. Надерем им задницу на обратном пути.
Обе машины повернули направо, взобрались на каменистый холм и какое-то время двигались по его вершине. Потом они спустились вниз и выехали к заброшенной железнодорожной станции. На бетонной площадке мокли штабеля древесины. Повсюду валялись пустые ящики и бочки для ГСМ. Окна одноэтажного домика были заколочены досками. Станция, по-видимому, не охранялась.
Вдалеке сквозь завесу дождя проступали силуэты городских зданий; в бинокль было видно, что все они повреждены. Ривз прислушался, но не услышал никаких механических звуков. Шумел дождь, каркали вороны.
Взяв с собой Керковича и Толю Хвостова, Ривз отправился на разведку. Они пересекли железнодорожное полотно, территорию станции и вышли к широкой асфальтированной дороге. За ней тянулся глухой забор. Судя по всему, здесь размещались склады. Ривз поднялся на холм и осмотрел огороженную территорию в бинокль: пакгаузы, краны, вагоны, контейнеры, ящики, бочки, большие цилиндрические резервуары, остов грузовика... На одной из площадок Ривз заметил две боевые машины – «бэтээр» и «хаммер» с пулеметом. Пространство между строениями патрулировали слингеры в красных беретах. В дальнем конце территории было устроено что-то вроде загона; там стояли и сидели люди. Вероятно, это и был невольничий рынок.
На территорию складов можно было попасть с двух сторон. Проход справа охранял лишь один часовой с пулеметом. Но, пробиваясь к невольникам с этой стороны, пришлось бы вступить в бой с «хаммером» и БТР.
Ворота с левой стороны были распахнуты, и Ривз не заметил рядом ни одного охранника. Однако, переведя взгляд еще левее, он увидел на небольшом холме, по эту сторону дороги, троих слингеров, дежуривших у перекрестка. Двое были вооружены автоматами, а третий держал в руках РПГ. Присмотревшись, Ривз с удивлением понял, что это была женщина. Он уже слышал, что среди слингеров встречаются и женщины, но им эти амазонки еще не попадались. А тут – с гранатометом!..
На перекресток выехал «хаммер». Он остановился, потом развернулся и покатил в сторону Ривза. Дэвид спрятался за дерево. Машина, очевидно, патрулировала дорогу, огибающую территорию складов. Доехав до угла забора, она снова остановилась. Пулемет медленно вращался. В какой-то момент он нацелился прямо на Ривза, и Дэвид бросился на землю, решив, что его заметили. Но выстрелов не последовало. Машина тронулась с места, повернула за угол и укатила вдоль забора.
Ривз обдумал план атаки: патрулирующую машину можно уничтожить, заложив мину; Дэвид вместе с младшим Хвостовым и Керковичем обезвредят часовых на перекрестке; после этого Ривз проникнет на территорию складов через левые ворота и снимет всех часовых из арбалета. Слингеры в боевых машинах на соседнем дворике, скорее всего, ничего не заметят. Но даже если заметят, то попасть на захваченную площадку смогут только через узкий проход, и здесь их легко можно будет уничтожить гранатами или бутылками с «коктейлем Молотова».
***
Первая часть операции прошла так, как и было задумано. Керкович установил мину и спрятался невдалеке за камнем. Вскоре появился «Хаммер», двигавшийся прежним маршрутом. Доехав до мины, он взорвался, вспыхнув ярким пламенем. Рядом с обломками Керкович нашел «узи», два магазина и ленту к М60.
Затем, однако, план пришлось изменить. Подойдя ближе к часовым на перекрестке, Ривз увидел, что на гранатометчице надет тяжелый бронежилет. Пробить такую броню из арбалета было невозможно. Ривз связался по радио с Еленой: «Рули сюда. Для Федора есть дело».
«Хаммер» медленно перевалил через рельсы и остановился на холме. Однако попасть прямой наводкой в гранатометчицу отсюда было трудно – сторожевой пост прикрывала насыпь. Пришлось осторожно выехать на дорогу и двигаться по ней до тех пор, пока в прицеле не показалась фигура в красном берете. Ривз, следя за «хаммером», мысленно благодарил всех ангелов и демонов, которые ведали погодой: гроза в этот момент усилилась, и раскаты грома заглушали шум мотора.
Ривз, Керкович и Толя Хвостов подобрались к посту как можно ближе и взяли на прицел часовых. «Давай, Федор, – шептал Ривз, – залепи этой сучке прямо в бампер, а мы пришьем остальных!»
Выстрел снес гранатометчице голову. Федор был отличный стрелок! Двое оставшихся часовых бросились к «хаммеру», паля из автоматов. Пули отскакивали от брони с громким звоном. Федору пришлось сделать еще один выстрел, чтобы отбить эту контратаку.
Стычка закончилась. Из бойцов никто не был ранен. «Хаммер» получил лишь незначительные повреждения.
Ривз поднял с земли гранатомет и передал его Хвостову. На земле Толя подобрал еще три выстрела. «Ну, мудозвоны, держитесь! – он потряс в воздухе гранатометом. – Я вас всех поджарю!»
Дождь все так же стучал по асфальту, по земле, по лужам. На ботинках налипла грязь. Одежда тоже была вся в грязи. Ривз ушиб руку о камень, и она слегка онемела. И все-таки можно было считать, что вторая часть операции тоже прошла удачно.
Теперь нужно было осторожно приблизиться ко входу на территорию складов. Обе машины уже подъехали к перекрестку, когда Ривз заметил еще одну группу слингеров: четверо «красноберетчиков» стояли между гаражами, собравшись в кружок. Трое держали в руках «узи», а четвертый (на этот раз мужчина) – гранатомет.
С того места, где находился Ривз, видны были кварталы полуразрушенных домов. Однообразные здания различались лишь высотой и напоминали продырявленные коробки. Почти у всех домов верхние этажи были снесены. От некоторых остался только фундамент.
Пока Ривз прикидывал, что делать дальше, вдалеке появилась движущаяся точка. Это был патрульный «хаммер». Машина направлялась к перекрестку. Ривз уже приготовился дать команду на отступление (ему не хотелось ввязываться в бой, не выяснив обстановки), но машина, доехав до дальнего угла забора, остановилась и повернула направо.
Ривз подозвал Керковича и объяснил ему, где надо установить мину. Чтобы подобраться к указанному месту, Борису нужно было проползти мимо открытых ворот, ведущих на территорию складов. Охраны у самих ворот не было; несколько слингеров стояли чуть поодаль, в глубине площадки. Допинг, который Борис принял в начале операции, все еще действовал, и он не сомневался, что сумеет выполнить задание.
Крекович успешно пересек опасный участок и залег недалеко от поворота. Снова проехала машина, и Борис постарался запомнить ее маршрут: дорога была широкая, и «хаммер» двигался по ней зигзагами. Мину пришлось закладывать дважды: в первый раз машина проехала в полуметре от нее. Вторая попытка оказалась удачной: «хаммер» взорвался, как и предыдущий, оставив после себя обоженную землю, горячий металл и боеприпасы – магазины к «узи» и пулеметную ленту.
– Old pop! – радостно закричал в микрофон Ривз. – Ты их сделал!
Керкович подобрал пулеметную ленту и ползком вернулся обратно.
С часовыми у гаражей бойцы разделались легко. В руках у «гранатометчика» оказался обычный дробовик – Ривз принял его издалека за РПГ. Оружие убитых слингеров (дробовик, два «узи» и МП5) погрузили в «урал». Толе Хвостову пуля оцарапала шею, и Саре пришлось лечить рану. Керкович подвернул ногу; Ривз приказал ему занять место Елены в «хаммере».
***
Предстоял самый ответственный этап операции: нужно было перебить всех охранников на территории складов и освободить невольников. Ривз решил, что справиться с этим один. У него оставалось еще шесть арбалетных стрел (две стрелы он выпустил в горячке боя, забыв поменять оружие). Загон с невольниками охраняли пять слингеров. Прикрывать Ривза должны были Керкович и Толя Хвостов. Федор и Елена оставались в «хаммере» – на тот случай, если со стороны жилых кварталов появится еще одна патрульная машина.
В тот момент, когда Ривз подползал к воротам, из динамика, установленного на одном из столбов, загремела музыка. Охранники, видимо, решили поразвлечься. Это было на руку Ривзу: вместе с шумом дождя и раскатами грома получался такой фон, что он мог бы, наверное, стрелять из автомата – слингеры бы все равно не услышали.
Песня была самая подходящая – начиналась она с неимоверного шума. Ривз вспомнил название песни и группу, которая ее исполняла. Только фанатик рока (в любых его видах), вроде Ривза, и мог вспомнить этих ребят – первый диск у них вышел в тот день, когда Дэвид выбрался из живота своей матери. Слингеры, вероятно, крутили этот диск потому, что у них не было других. Услышать старую песню было для Ривза приятной неожиданностью. Он даже на несколько секунд замер, вслушиваясь в слова.
I was caught in the middle of a railroad track
I looked round and I knew there was no turning back
My mind raced and I thought what could I do
And I knew there was no help, no help from you
Sound of the drums beatin’ in my heart
The thunder of guns tore me apart
You’ve been – thunderstruck...
Двоих ближайших охранников Ривз снял без труда. Добраться до третьего было сложнее – он стоял за углом, и Дэвиду пришлось отползти довольно далеко от ворот, чтобы произвести выстрел. Падая, охранник взмахнул рукой, и автомат с громким звоном ударился о металлическую бочку. Тут же БТР, стоявший «под паром» на соседнем участке, тронулся с места и подкатил ко входу на площадку. Ривз едва успел спрятаться за одну из бочек (на дворе их было немало).
Прошло минут пять – БТР оставался на месте. Ривз прикинул, что сможет пересечь двор у ворот: из машины его вряд ли заметят. Так оно и оказалось. Ему удалось подобраться к самому загону. На всякий случай он решил обойти загон по периметру и проверить, не остались ли поблизости еще охранники. Повернув за угол, он увидел зевающего от скуки часового. Слингер тоже заметил чужака, но Ривз выстрелил прежде, чем охранник успел захлопнуть рот.
У Дэвида осталось всего две стрелы, и он долго прицеливался, чтобы уложить последнего часового одним выстрелом. Стрела вонзилась охраннику прямо в сердце.
Все это время Керкович и Хвостов прятались у ворот. Когда с охраной было покончено, они собрали оружие убитых. БТР откатил немного назад, и теперь по площадке можно было уже не ползать, а ходить.
Похоже было, что операция близится к концу. Оставалось только освободить людей из загона. Ривз нажал на кнопку в стене, и решетка, закрывающая вход на участок, где содержались невольники, поднялась. Заключенных было несколько десятков, в основном женщины и подростки. Несколько мужчин сидели, прислонившись к стене, и апатично смотрели на своих освободителей. Еще один мужчина сидел на ящике, обнимая прислонившуюся к нему женщину. Его взгляд казался живым и умным, и Ривз обратился к нему.
Мужчину звали Виктор Романов. Женщина была его женой; звали ее Наталией. Слингеры похитили у них сына, и они не знали, жив он еще или нет. Ривз попросил их помочь остальным пленникам выбраться с территории складов. Они очень умело организовали побег: каждый брал с собой двоих человек и выводил на дорогу, а потом возвращался за другими.
Сара тут же оказывала помощь истощенным людям. Среди гаражей она нашла ящик с аптечками и допингом Fly. Разделив каждую таблетку допинга на несколько мелких частей, она предлагала их беглецам, и это возвращало им силы. Раненых среди освобожденных не было, поэтому, приняв допинг, все они, кроме Романовых, разбежались в разные стороны.
Романовы хотели отомстить слингерам и попросили Ривза принять их в отряд. Дэвид показал новым бойцам собранное оружие: дробовики, «узи», автоматы МП5. С магазинами проблем не было – их набралось столько, что часть пришлось сложить в грузовик.
Можно было возвращаться. Но Романов сказал Ривзу, что слышал, как слингеры говорили о каком-то ученом, которого они захватили в лаборатории НОЙ. Пленника держали где-то рядом. Ривз немедленно сообщил эту новость Йолинскому. То, что на планете остались еще действующие лаборатории, было сюрпризом. Йолинский, посоветовавшись с Петровым (профессор в этот раз остался на базе) разрешил Ривзу задержаться в городе, чтобы обследовать ближайшие кварталы. Возможно, бойцам удастся освободить пленника, и он сообщит важную информацию о причинах эпидемии SGDS, уничтожившей миллионы людей.
Динамик на территории складов все еще гремел:
Thunderstruck yeah yeah yeah
Said yeah it’s alwright
We’re doing fine
Yeah it’s alwright
We’re doing fine
Thunderstruck yeah yeah yeah
Thunderstruck thunderstruck thunderstruck
Whoa baby baby thunderstruck
You’ve been thunderstruck thunderstruck
Thunderstruck thunderstruck thunderstruck
You’ve been thunderstruck.
Романов взял у Хвостова гранатомет и одним выстрелом снес столб, на котором был укреплен динамик. «Надоело! – объяснил он удивленному Толе, возвращая ему гранатомет. – Мы этого уже наслушались».
На этот раз Ривз взял с собой Хвостова и обоих Романовых. Елена и Федор передали им свои бронежилеты и бутылки с горючей смесью. Ривз осмотрел штурмовую команду и остался доволен. Особенно внушительно выглядел Толя со своим РПГ и четырьмя 85-мм надкалиберными гранатами. Елена и Федор должны были следовать за бойцами на «хаммере» и обеспечивать поддержку в том случае, если их атакует большой отряд слингеров.
Осмотр начали с соседнего квартала. Дома здесь были сильно разрушены. В квартирах оставалось еще кое-что из домашней мебели и бытового оборудования: газовые плиты, раковины, батареи. Но здания были необитаемы. Бойцы не встретили ни собак, ни кошек.
По мере удаления от территории складов, разрушения становились меньше. Попадались дома с уцелевшими крышами. Но подъезды и лестничные клетки всюду были завалены мусором, и это затрудняло осмотр.
Бойцы обошли уже два квартала, когда Ривзу послышалась какие-то звуки. По его знаку группа остановилась. Дождь в это время стих, и Ривз услышал... Точно! Это были все те же AC/DC. Только теперь звучала другая песня:
There’s fighting on the left
And marching on the right
Don’t look up in the sky
You’re gonna die or fright
Here comes the razors edge
You’re living on the edge
Don’t know wrong from wright
They’re breathing down your neck
You’re running out of lives
And here come the razors edge
Here comes the razors edge
You’ll be cut to shreds by the razors edge
Gotta razors edge.
«Подонки! – подумал Ривз. – I do know wrong from wright. And I’ll be Gotta razor for you, buttheads!»
Бойцы осторожно подобрались к тем домам, из-за которых доносилась музыка. Во дворе между девятиэтажками о чем-то разговаривали двое слингеров. Тут же к покосившемуся фонарному столбу был привязан человек в белом халате. Посередине двора стоял «под парами» БТР – музыка звучала из открытого люка. Все это Ривз разглядел с третьего этажа соседнего дома. Достать слингеров из арбалета отсюда было невозможно: расстояние было слишком велико. Ривз задумался.
Задача казалось простой: перебить охранников и сжечь БТР. Но двор был обнесен высоким забором и проникнуть в него можно было только через два узких входа. После этого бойцам пришлось бы пробежать или проползти еще с десяток метров, и они оказались бы на открытом пространстве, беззащитные перед пулеметом, установленном на БТР. По опыту Ривз знал, что поразить бронетранспортер из РПГ можно лишь двумя прямыми попаданиями. Но будет ли у Толи Хвостова время, чтобы перезарядить оружие? И сумеет ли он попасть точно в борт?
Вернувшись к отряду, Ривз увидел, что бойцы о чем-то спорят. У Толи был свой план: он хотел сделать все в одиночку. Трех выстрелов, говорил он, будет достаточно, чтобы уничтожить часовых и машину. Если у него будет второй бронежилет, он продержится столько, чтобы успеть выстрелить три раза.
– А если промахнешься? – Ривз с сомнением покачал головой.
– Не промахнусь. Ну, убавят они мне здоровья наполовину, так Сара меня потом подлечит – у нее аптечек навалом.
Ривз понимал, почему Хвостов готов идти на такой риск: слингеры замучили его жену и брата, и он поклялся отправить на тот свет не меньше полусотни этих подонков.
– О.К. Вот мой бронежилет. Если будет слишком горячо, не упирайся, братан, беги. Мы их тут встретим.
Толя положил на землю автомат и три магазина, чтобы уменьшить вес снаряжения. В толстом стальном панцире, с РПГ в руках он походил на механического рыцаря. О таких рыцарях рассказывали в деревнях. Эти механоиды появлялись неожиданно и уводили с собой людей. Между слингерами и рыцарями иногда происходили жестокие стычки. И слингерам, по рассказам свидетелей, никогда еще не удавалось победить.
Толя направился ко входу во двор. Ривз и остальные спрятались за стеной. Все получилось неожиданно просто. Толя выбежал на площадку, где стояли слингеры, и, опустившись на колено, выстрелил по БТР. Пулемет броневика был в это время повернут в противоположную сторону. Граната попала в корпус машины, и она загорелась. Часовые, придя в себя от изумления, бросились к нападающему. Толя выстрелил второй раз, БТР взорвался, осколки дождем рассыпались по двору, и оба слингера упали – у каждого торчал из спины кусок металла.
Броня на Толе была совершенно цела – слингеры не успели сделать ни одного выстрела!
– Ну ты даешь, Толян! –Ривз помог Хвостову снять бронежилет. – Это надо отметить. Когда вернемся, скажу доку, чтобы он тебе вколол что-нибудь. Побалдеешь немного. А пока награждаю тебя орденом Анархии и произвожу в капитаны.
***
Человек в халате назвался Генри Стюартом. По его словам, он работал в лаборатории НОЙ. Слингеры похитили его, чтобы узнать кое-что о химическом оружии. «Но они взяли не того человека, – сказал Генри. – Я не занимаюсь вооружениями».
– Чем же ты занимаешься? – спросил Ривз. – И что такое НОЙ?
– НОЙ – это большая военная организация. Военные пытаются навести порядок на земле, покончить со всеми этими бандами: слингерами, «когтями», «Последней революцией», «Хаосом и анархией». У них есть и научно-исследовательское подразделение. В основном, они разрабатывают новые виды вооружений. Но я занимался исследованием причин эпидемии SGDS. Мы ищем вакцину.
– Нашли? – с надеждой спросил Ривз.
– Пока нет. Наши лаборатории не очень хорошо защищены. Бандиты часто совершают налеты, все громят, убивают сотрудников. Некоторые исследования приходилось начинать по три раза.
– А кто руководит исследованиями?
– Доктор Троттельверк.
– Запоминающаяся фамилия. А где найти этого Трахтенверка?
– Троттельверка. Он работает в одной из главных лабораторий на территории штаб-квартиры НОЙ.
– Так. А дальше? Где находится штаб-квартира?
– Не знаю. Ее расположение засекречено. Никто из сотрудников нашей лаборатории никогда не был в штаб-квартире.
– Уверен? – Ривз дал очередь из автомата – у ног лаборанта взметнулась бетонная крошка.
– Черт! Что вы делаете? Я действительно ничего не знаю о главных лабораториях. Зачем бы я стал от вас что-то скрывать? Вы меня освободили...
– Пока еще нет, парень. Скажи, где найти доктора Трахтенберга, и тогда у тебя будет шанс.
– Расспросите лучше торговцев. Они занимаются поставками и наверняка знают больше меня.
– Недурная идея. Похоже, ты не врешь. Ну вот что, ступай к своим. И не попадайся слингерам. В другой раз мы из-за тебя свои задницы трясти не будем.
Обрадованный Генри быстро скрылся из виду.
***
Можно было возвращаться. Но Толя хотел поквитаться с главарем слингеров. Виктор Романов знал, где находится резиденция Виго (так звали главаря), и Толя собирался отправиться туда вместе с Федором. На дворе он нашел ящик с десятью «лимонками», и у него оставалось еще два выстрела к гранатомету. Такого арсенала в отряде еще никогда не было, и Толя уверял, что справится с любой охраной.
Виктор и Наташа тоже хотели «вздрючить» Виго. Ривз понял, что отговорить бойцов не удастся. Да ему и самому хотелось оторвать голову бандиту. Поэтому он сообщил Йолинскому, что отряд идет на поиски Виго.
Йолинский, как всегда попросил их быть осторожнее. Профессор Петров, взяв микрофон, уточнил, что Виго надо взять живым: он наверняка многое знает о бандах, действующих в соседних районах; возможно, ему известно кое-что и об эпидемии. Йолинский был против: взять Виго живым было гораздо труднее, чем его прикончить. Ривз пообещал, что не будет рисковать.
Отряд на двух машинах выехал за город по дороге, указанной Виктором. Гроза кончилась. Тучи ушли, и в лужах блестело солнце. Дорога шла между холмами. На некоторых холмах зеленели рощи. В небе кружились птицы. Керкович ткнул Ривза в бок:
– Кайф, отец! Почти как в прежние времена, а, Дэйв?
– Да. Но только почти. Посмотри на птиц.
Ривз протянул Керковичу бинокль.
– Ух ты! Это же мутанты!
– Вот именно. И в рощах, я думаю, теперь не обычные муравьи водятся. Прежние времена прошли, старик. Навсегда. И знаешь, кто в этом виноват? Умники, вроде нашего дока.
– Ученые?
– Ну да, они. Такой вирус, как SGDS, не мог появиться ни с того, ни с сего. Его вывели в какой-то лаборатории. Может быть, в той же НОЙ.
– Вывели, а потом упустили?
– Или запустили. На этом можно неплохо нажиться. Если имеешь вакцину.
– Ну тогда это не НОЙ. Ты же слышал: они только пытаются создать такую вакцину.
– Мало ли что наплел нам этот парень!
– Ага. Отвинтим Виго башкарик, а потом заявимся в НОЙ!
– Только не сегодня. Через день-другой. Это же не банда какая-нибудь, а военная организация. Их помидорами не закидаешь. Надо будет голову поломать.
– Эх, отец, вот если бы у нас была «вертушка»! Совсем другая песня. Может, выторговать у Влада?
– Я уже пробовал – даже если предложим ему себя со всеми потрохами, и то не хватит.
– Ну тогда... конфисковать? Взять в кредит до лучших дней... Мы ему расписку нарисуем на заду, чтобы не сомневался.
– Нет. На торговцев лучше не наезжать. Обойдемся без «вертушки». Нам ведь главное не разбомбить там все, а достать этого... как его... Тушенберга.
Машины тем временем выбрались на прямую, хорошо асфальтированную дорогу. Через некоторое время впереди показался большой дом, обнесенный высоким забором, – резиденция Виго.
***
Штурм длился полчаса. Главного бандита взяли живым и доставили на базу. В доме Ривз насчитал тридцать восемь убитых охранников. Во дворе дымились два сгоревших «бэтээра» и один «хаммер».
Отряд тоже понес потери. Погиб Виктор Романов (он бросился с «молотовым» на БТР, но пулеметчик успел дать очередь). Толе Хвостову оторвало ногу, и он умер от потери крови. Сара погибла, когда пыталась перевязать Хвостова, – ее подстрелил снайпер, засевший на крыше.
Ривз забрал из кабинета Виго плейер с наушниками и всю обратную дорогу слушал песни. Он врубил плейер на полную громкость – так, что даже Керкович, сидевший рядом, разбирал слова:
The blood runs fast-fast in veins following the heartbeats
Feel your nerves – feel your nerves strained feel your mind in pain
Some tears flow, maybe elements of love – maybe elements of love hate or sorrow
The pain dominates when the fist breaks the pane of glass
The anger becomes bigger, the cries so woeful
Some times of tranquillity are enough
Before next bursting out which maybe deliver forever IN SORROW!!!
4. НОВЫЕ ВРЕМЕНА
Оставшиеся в живых напоминали хаотически блуждающие атомы. Но, в отличие от атомов, для самосохранения им требовалась энергия извне. Людям нужна была пища, вода. Получить то и другое с каждым днем становилось все труднее. Магазины и склады были разграблены, фабрики и заводы – разрушены, водоемы – заражены. Домашнюю дичь перебили быстро. Вскоре исчезла и дичь в лесах. Каннибализм стал обычным явлением.
Никто не чувствовал себя в безопасности, если рядом был другой человек. Надеяться можно было только на свою собственную силу и изобретательность. Это была война всех против всех. В таком состоянии, как говорилось в одной книге из Прежних Времен, «нет места для трудолюбия, так как никому не гарантированы плоды его труда, и потому нет земледелия, судоходства, морской торговли, удобных зданий, нет средств передвижения и перемещения вещей, требующих большой силы, нет знания земной поверхности, исчисления времени, ремесла, литературы, нет общества, а, что хуже всего, есть вечный страх и постоянная опасность насильственной смерти, и жизнь человека одинока, бедна, беспросветна и кратковременна».
Автор этой книги считал, что подобное состояние не может продолжаться долго: каждый человек прежде всего стремится к безопасности, и ради того, чтобы избавиться от грозящих ему бедствий, готов отказаться от многих своих желаний. Так все и случилось. Люди снова начали объединяться: слабые объединялись против сильных, сильные – против сильнейших. Некоторые объединялись, чтобы нападать, другие – чтобы защитить себя и свое имущество.
Отряды самообороны обычно превосходили бандитские шайки по числу бойцов. Но попытки мирных жителей защититься от грабителей были безуспешными – труд отнимал у них слишком много времени и сил, а грабители постоянно совершенствовали свои боевые навыки. Так возник строй, при котором одни добывали средства для жизни (земледелием, рыбалкой или охотой), а другие их грабили.
В таком устройстве жизни, впрочем, не было ничего необычного. На протяжении всей истории люди делились на господ и рабов. Исключение составляли лишь несколько столетий, непосредственно предшествовавшие появлению эпидемии. В ту эпоху в некоторых северных странах установилась власть, при которой каждому гражданину была гарантирована личная безопасность и сохранность его имущества. Это было чудесное время, когда процветали земледелие, судоходство, торговля, когда люди жили в красивых удобных зданиях, занимались ремеслами и искусством.
Как удалось достичь такого порядка? Никто из ученых не мог ответить на этот вопрос. Пораженные явлением почти абсолютной социальной упорядоченности, социологи, политологи и экономисты описывали «стабильное и свободное» общество в многочисленных научных трудах, предоставляя потомкам найти решение этой загадки.
Порядок внутри стран ПС (что означало «порядок и стабильность») поддерживали отряды «полиции», а защиту от внешних врагов осуществляли «вооруженные силы». Кроме того, в государствах имелись особые органы, в обязанность которых входили слежка и предотвращение преступлений всех видов – от неуплаты налогов до торговли наркотиками и людьми. Среди учреждений, поддерживавших порядок, были также «суды». Их задача заключалась в том, чтобы улаживать гражданские конфликты и определять виновность или невиновность обвиняемых. Тех, кого признали виновными, отправляли в «тюрьмы» или «колонии», а особо опасных преступников приговаривали к смертной казни. Смертную казнь осуществляли специальные работники, называемые «палачами»; они пользовались различными льготами (например, выход на пенсию после десяти лет работы). За соблюдением порядка следили и работники «средств массовой информации» (СМИ), или «журналисты». В «школах» (специальных заведениях для детей и подростков) склонность к порядку прививали «воспитатели» и «педагоги».
Из этого длинного перечня видно, какой разветвленной была система учреждений, обеспечивавших гражданам «упорядоченных стран» сохранность имущества и личную безопасность. Конечно, достичь этой цели удавалось не всегда (иначе не было бы колоний и тюрем), но уровень порядка был настолько высок, что каждый гражданин стран ПС мог быть уверен, что умрет от рака, инсульта, СПИДа или несчастного случая, вроде землетрясения или авиакатастрофы, а не от руки грабителя или маньяка. Лишь один из миллиона становился жертвой бандитов. Вероятность сохранить свою собственность и передать ее детям или благотворительным фондам была в несколько раз выше.
Жители стран ПС по праву гордились своей системой безопасности. Но с начала XXI века эта система стала подвергаться серьезным испытаниям. Страны ПС граничили с другими странами, в которых порядка было значительно меньше. Можно сказать, что они были всего лишь крохотными островками мира и безопасности посреди бушующего океана хаоса и насилия.
Всем, кто получил среднее образование, известно, что наша вселенная, деградирует, распадается. Уровень беспорядка в ней с каждым мгновением повышается, она становится все более хаотичной. И если в какой-то области преобладает тенденция упорядочения, то это происходит лишь за счет стремительного роста беспорядка в соседних областях.
Иллюстрацией этого правила была эпоха ПС. В то время, как граждане северных стран наслаждались мирным трудом и мирным отдыхом, в южных странах распространялись анархические настроения. Там процветали наркомания, религиозное сектантство, воровство, грабежи, убийства, проституция, педофилия, инцест и однополые браки. Происходили невероятные вещи: врачи изымали органы у живых пациентов, стариков умерщвляли без их согласия, новорожденных приносили в жертву кровожадным богам. Людей похищали средь бела дня, чтобы превратить их в рабов. Полицейские покрывали преступников. Судьи покрывали полицейских. Тюрьмы и колонии напоминали притоны садистов и наркоманов. Военные то и дело устраивали мятежи.
Хаос всегда имеет тенденцию к экспансии. Это объясняется тем, что возрастание беспорядка в какой-то области приводит к повышению внутреннего давления. Хаос стремится расширить свои границы. Поэтому страны порядка оказались захлестнутыми волнами беспорядка, накатывавшимися на них с юга. Какое-то время они сдерживали этот натиск, руководствуясь принципами «прав человека» и многочисленными конвенциями, отражавшими их представления о стабильности и порядке. Но постепенно стало ясно, что с хаосом невозможно бороться, сохраняя для каждого гражданина стран ПС гарантии безопасности. Все чаще приходилось жертвовать отдельными людьми для спасения нации. Была введена всеобщая мобилизация. Суды заменили трибуналами. Приговоры и наказания ужесточили: каждого второго обвиняемого признавали виновным, каждого второго осужденного приговаривали к смертной казни. С населением стран-противниц вообще не церемонились: города подвергались химическим, биологическим и даже ядерным атакам.
Но эти меры оказались недостаточными для быстрой победы. Война приняла затяжной характер. Она закончилась лишь с появлением вируса SGDS: столкнувшись с ужасной эпидемией, государства прекратили военные действия и отгородились друг от друга санитарными кордонами.
Наступили Новые Времена.
5. ДИАЛОГ О СВОБОДЕ
– Если вас послушать, господин Шмидт, так эпидемия была благом для человечества!
– Вы ничего не поняли. Эпидемия была благом как раз для тех, кто хотел свергнуть тиранию «человечества». Человечество – это то, чем либералы-гуманисты заменили Бога. В христианские времена поклонялись Богу, во времена гуманизма – Человечеству. Но реально живущие люди оставались в рабстве. Всякое поклонение – это рабство. Христианские государства основывались на идее Бога, либеральные – на идее Человечества. И сами эти идеи черпали свою силу в государственных установлениях. Когда были разрушены государства, испарились и связанные с ними идеи. А что осталось? Остались реально живущие люди: Сергей Петров, Кристиан Шмидт, Дэвид Ривз... Так, кажется, зовут того парня, который привез меня сюда?
– Да.
– Он был чем-то удручен. Но дрался хорошо. В его глазах что-то есть. Какая-то молния... Вот такие люди и выиграли от эпидемии. Для них она была благом.
– Вы так думаете? Что же это за благо?
– Доктор, мы беседуем с вами уже больше часа, а вы так и не уяснили ни моего тезиса, ни моей аргументации. Конечно, всякая аргументация – это насилие, и любой человек бессознательно сопротивляется такому насилию. Но от вас я ожидал сознательного сопротивления. Я думал встретить умного противника. Впрочем, десять лет, которые вы провели в бункере, не могли, конечно, не повлиять на ваш интеллект. Жаль. Я читал ваши работы. Они превосходны.
– Это было так давно! Последнюю статью я опубликовал...
– Одиннадцать лет назад.
– Верно. Так вы занимались молекулярной генетикой?
– Не только. Я занимался многими науками. Знаете, научные исследования никогда не были для меня самоцелью. Я не искал, подобно вам, истину ради нее самой. Я хотел развить свое «я», обрести власть, силу... Посвятить какой-то одной науке и даже многим наукам всю жизнь... Нет, доктор, это значило бы стать рабом, надеть оковы, отказаться от своего «я» ради «истины», «человечества»... Это не для меня.
– Понимаю. Вы предпочитаете быть вольным ветром, а не рекой, скованной берегами. Но как вы отнесетесь к такому умозаключению. Есть некто А, утверждающий, что появление вируса SGDS было для него великим благом. И есть некто В, утверждающий, что хорошо знаком со многими науками, в том числе и молекулярной генетикой. Предположим, далее, что в результате некоторых...м-м-м... следственных мероприятий мы установили, что А и В – одно и то же лицо. Не покажется ли вам обоснованным такое заключение: этот А, или В, и есть тот безумец, которые создал вирус SGDS?
– Доктор, к вам вернулась способность выражаться длинными предложениями. Это уже неплохо. Что же до вашего умозаключения, то оно не дедуктивное, и потому не может гарантировать истинность заключения даже при истинности всех посылок. Да, я подошел совсем близок к тому, чтобы создать подобный вирус. Но потом увлекся другим проектом.
– Так значит, эпидемия – не ваших рук дело?
– Нет.
– И вы не знаете, кто стоит за этим? Кто истребил три четверти населения планеты?
– Девять десятых, доктор. Мои сведения точнее. Не знаю, кому так повезло. Но у меня есть некоторые предположения.
– Какие?
– Почему вы думаете, что я вам о них расскажу? Вы слишком самоуверенны, дорогой профессор. До сих пор я позволял вам вести разговор, но только из прихоти. Знаете, мне гораздо интереснее было бы поговорить с вами на философские темы, продолжить нашу дискуссию о свободе, «я», «человечестве». Вы ведь понимаете: слингеры хороши в бою, но ум у них... как бы это сказать... в штанах. Давайте заключим договор: мы беседуем с вами часа два-три. И если вы во время этой дуэли нанесете мне хотя бы один чувствительный укол, то есть выдвинете довод, который поставит меня в тупик, пусть ненадолго, я поделюсь с вами своими предположениями. А если вам это не удастся – что ж, тогда докапывайтесь до истины сами.
– Вы ставите условия? Господин Шмидт, вы, кажется, плохо понимаете ситуацию. Мы ведь можем попробовать и другой путь. Например, подержать ваши пальчики над спиртовкой.
– Что? Пытки? Но ведь это бесчеловечно, доктор! Да и кишка у вас тонка. Бьюсь об заклад, вы первый не выдержите такого зрелища. Вспомните историю Порсенны и Сцеволы.
– Аналогии? Она ведь тоже не гарантирует истинности заключения. Вы можете ошибиться, Кристиан. И ошибка будет вам дорого стоить.
– То, что можно потерять, не является нашей собственностью. Я твержу вам об этом с самого начала. Будет больно, согласен. Но эта будет моя боль. Вам не отнять меня у самого себя. Проверим?
– К чему спешить? Я думаю о том случае из древней истории... Мне кажется, Порсенна прекратил это испытание не потому, что не вынес запаха паленого мяса. Просто он не очень-то хотел завоевать Рим. У него наверняка были другие, более увлекательные проекты. Возможно, он был человек вроде вас и не желал оказаться рабом своего замысла. Ведь по-вашему, тот, кто упорно преследует какую-то цель, ведет себя по-рабски. Разве не так?
– Доктор, с вами приятно беседовать. Но разрешите и мне задать вопрос. Скажите, когда вы сидели в этом бункере, вы не мечтали о свободе? О том времени, когда вы сможете наконец открыть эту дверь, подняться по осыпавшимся ступенькам, вдохнуть чистый воздух, посмотреть на облака, холмы, сосны?
– Мы все мечтали об этом.
– Это естественно. Но ведь ваше стремление к свободе не ограничивалось этой долиной? Вы хотели узнать, что делается за ее пределами. Вы хотели выбраться на равнину и посмотреть вдаль – до самого горизонта. Ведь так?
– И что из этого?
– А теперь представьте человека, чье понятие о свободе не терпит даже земного горизонта, человека, для которого любое ограничение, если только оно не накладывается им самим, – уже рабство. Для такого человека обязанности, которые ему навязывают во имя «человечности», – это рабство. «Права», которые ему дают от имени «человечности», – это рабство. Он признает только такие права и обязанности, которые исходят из него самого. Он не признает над собой никакого господина или законодателя, будь то Бог, человеческая природа, конституция или парламент. Чем же такой человек отличается от вас? Только тем, что он более последователен. Если уж мечтать о свободе, то абсолютной! Ограниченная свобода – это абсурд. Человек, свободный лишь в ограниченных пределах, остается рабом. Нельзя быть свободным на три четверти.
– Ну уж если что и абсурдно, так это понятие «абсолютного»! Вы же ученый! Вам ли этого не знать?
– Как ученый, я не признаю ничего абсолютного. Но как личность, индивидуум, я знаю такое абсолютное – это мое «я».
Вообще-то, говорить «мое “я”» не совсем правильно. «Я» никому не принадлежит, даже самому себе. Оно суверенно. «Я» не делится на собственника и собственность, хозяина и слугу.
– Пусть так. И этому «я» позволено все? Грабить, убивать, мучить, насиловать?
– «Позволено»! Так говорят рабы. Но я понимаю: вы хотите спросить, принимал ли я, Кристиан Шмидт, прямое участие в проделках моих бойцов? Вырывал ли я из рук старика кусок хлеба? Разбивал ли младенцам голову о камень? Пытал ли юношей? Насиловал ли женщин? Ответ будет ДА! Вы слышите, Петров? Да! Я делал это. И даже кое-что похуже, – с вашей, разумеется, точки зрения. Но, заметьте, я также лечил больных, кормил детей, освобождал пленных, строил дома. Я делал то, что хотел. А желания у меня бывают самые разнообразные. В отличие от вас, гуманистов. Знаете, доктор, ваши гуманные желания похожи на поезда – они всегда ходят по одним и тем же путям.
– А ваши? Они похожи на птиц? Но и перелетные птицы пользуются одними и теми же маршрутами.
– Что вы хотите этим сказать? Не понимаю. Это плохое сравнение. Птицы не свободны, это ясно. Как и все животные. Свободным может быть только человек. Вспомните, многие философы определяли человека как «свободное существо». «Человек обречен на свободу». Свободная воля – вот что делает человека человеком, по их словам. А теперь вдумайтесь, что это означает. Вдумались? Вот именно: свободной воля может быть только там, где нет никаких прав и обязанностей. Подлинный гуманизм – это гуманизм абсолютной свободы. Правда, тогда уже речь идет не о человеке, а об индивидах. Человек не свободен – он ограничен своей «человечностью». По-настоящему свободным может быть лишь индивид, «я».
– Но этот индивид не может терпеть рядом с собой другого такого же свободного индивида. Верно? Поэтому свободные индивиды должны жить на разных концах земли.
– Нет. Они должны встретиться, чтобы выяснить, кто из них действительно свободен.
– Вот как? Кажется, я догадываюсь: вам непереносима мысль о том, что где-то, может быть, на другой половине земного шара, существует человек, который мнит себя таким же свободным, как и вы. Угадал?
– Ах, док, вы не только оцарапали мне грудь, вы пронзили мне сердце!
– Ваша улыбка кажется вымученной! Вы побледнели. Посмотрите, как ваши пальцы сжимают стакан!
– Вы глупее, чем я думал, док.
– Уж не попали ли вы в рабство к своему возмущению, господин Шмидт? Вы по-прежнему чувствует себя сувереном?
– Профессор, вы промахнулись. Согласно нашему уговору, я могу прекратить разговор и оставить ваше любопытство относительно эпидемии неудовлетворенным. Но всякий уговор действителен для меня лишь до тех пор, пока я считаю его таковым. Ничто не препятствует мне нарушить любую клятву, отказаться от любого условия. В этом и состоит моя свобода. Поэтому, хотя вы и не проявили большого ума и ловкости, я подскажу вам, где искать создателей вируса. Мне и самому хотелось бы на них взглянуть.
– Продолжайте.
– Вы слышали о Церкви Нерожденного Ребенка?
– Нет.
– Это религиозная секта. Она возникла в начале 90-х годов прошлого века. Учение секты было очень простое: принадлежащие к ней верили, что в 2000 году наступит Конец Света и спасутся только те, кто является членом ЦНР. В этом не было ничего необычного. Таких сект в то время было немало. Но когда началась эпидемия, процент выживших среди членов ЦНР оказался намного выше среднего. Где-то 85-90%.
– Вот как! Вы полагаете, что вирус создали в ЦНР? Разве у них были научные лаборатории?
– У ЦНР были деньги, это я знаю точно. Кроме того, в 1998 году несколько десятков членов этой секты скончались от неизвестной болезни.
– Вы думаете, они экспериментировали с вирусом?
– Сопоставьте факты. Заключение будет хотя и не дедуктивным, но весьма вероятным. Ничего другого я вам предложить не могу. А теперь закончим эту беседу. Мне кажется, славному парню Ривзу не терпится всадить в меня десяток пуль из М60. Или вы дадите ему огнемет?
– Вам придется помучиться неизвестностью.
– Хорошо. Только скажите Дэвиду, чтобы он отдал мне плейер. Я хотел бы умереть без повязки на глазах, но с наушниками на голове.
– Не беспокойтесь.
– Сдается мне, что вы любите классическую музыку. Верно?
– Верно.
– Россини, Верди, Вагнер, Пуччини! Я тоже люблю вокал, но другой. «Пять к одному, крошка, один к пяти. Живым отсюда никому не уйти». Слышали такую песенку?
– Вы удивитесь, но я знаю, где похоронен ее автор.
– Вы мне нравитесь, доктор. У вас есть задатки свободного человека. «Союз эгоистов» – это было бы неплохо. Мы могли бы вместе разделаться с ЦНР...
– Спокойной ночи, господин Шмидт. До полудня вы доживете, это я вам гарантирую.
– You never know what’s coming to you. Вы ничего не можете гарантировать в этом мире! Прощайте, доктор. И не смотрите сегодня ночью на небо. Иначе вы увидите, как звезды складываются в лицо – лицо безумного наслаждения, лицо смерти и ужаса.
– По ночам я работаю. Старая привычка. I spread my wings and fly into the night. Прощайте.
6. ПОСЛЕДНЯЯ МИССИЯ
Их осталось семеро. Они стояли у руин взорванного бункера в окружении железных рыцарей и боевиков ЦНР.
Задача была выполнена, и ОНА поблагодарила их за помощь. Но эта благодарность сопровождалась ультиматумом: «Присоединяйтесь к нам навсегда или умрите!»
Подчиниться ЕЕ требованию никто не хотел, умирать – тем более.
ОНА сказала, что они стали бы не обычными боевиками Церкви, а биомеханическими рыцарями – вроде тех, что навели на них свои пулеметы. Ученые в ЦНР действительно были выдающиеся.
ОНА стояла, скрестив руки на груди. Рыцари не шевелились. Боевики покачивали автоматами, переминаясь с ноги на ногу.
Нужно было принимать решение.
Выбор нужно было делать и тогда, на вершине холма, у монастыря, когда седой монах обещал им предоставить доказательства того, что вирус вывели в лабораториях НОЙ. Он держался с таким достоинством, говорил так убедительно! Ривз не поверил ему до конца, но подумал, что эту версию следует проверить. Ведь против ЦНР не было прямых улик. Кристиан Шмидт мог обмануть профессора Петрова. Может быть, все обстоит именно так, как говорит этот монах. Не лучше ли повременить с расправой? Если отказаться от сотрудничества с ЦНР, то придется всех монахов тут перестрелять, иначе они обязательно сообщат в штаб-квартиру. Ривз представил, как его люди расстреливают безоружных людей в рясах. Неужели истина покупается такой ценой? Черт побери, сражаться против боевиков ЦНР – это одно, а убивать монахов...
Йолинский, против обыкновения, предоставил все решать самому Ривзу. Видимо, и ему не хотелось брать на себя ответственность за расстрел.
День был холодным. Их туч валили хлопья белого снега. Ветер подхватывал их и бросал в лицо. Неподалеку шумел двигатель вертолета. Керкович остался в машине – на тот случай, если Ривзу придется побыстрее сматывать удочки. Они зачистили от боевиков всю местность вокруг монастыря и прикончили дюжину автоматчиков в самом монастыре. Теперь здесь остались вроде бы одни лишь монахи. Но всегда следует ждать сюрпризов...
Удивительно было то, что их приглашали к сотрудничеству после того, как они положили всю охрану монастыря и выбили из отца Георгия сведения о местоположения штаб-квартиры ЦНР. Оказывается, это было чем-то вроде последнего испытания! ЦНР нужен союзник в ее борьбе против НОЙ, и Церковь внимательно следила за действиями отряда Ривза. «Вы отличные бойцы! – сказал монах. – Нам нужны такие помощники».
Помощники! Теперь Ривз знал, что скрывалось за этими словами – из них хотели сделать биомеханических чудищ с роторными пулеметами вместо рук. Как он мог так ошибиться! За все эти дни, что они провели сражениях, интуиция его ни разу не обманула. Он выводил своих бойцов из двойного окружения, пробирался с ними в самый центр вражеского лагеря, устраивал засады, ловушки – и все получалось! Вот только Сару он не смог уберечь. Она погибла, когда они пытались захватить Виго (его настоящее имя было Кристиан Шмидт). Может быть, именно в тот день удача отвернулась от них. Шмидта они захватили, но дорогой ценой. И с тех пор Ривз никогда уже не чувствовал той уверенности, которая необходима в бою.
Время шло. Монах испытующе глядел в глаза Дэвиду. «Хорошо, –сказал наконец Ривз. – Мы согласны. Но если ты врешь, монах, то я вернусь и откручу тебе яйца... или что там у тебя вместо яиц».
Ривз помнил, что ветер тут же залепил ему рот снегом, словно приказывая молчать. Но приказ опоздал. Выбор был сделан. Роковой выбор.
Время шло. Нужно было принимать решение.
Оставалось два варианта: пробиваться к танкам, которые они оставили по ту сторону забора, или начать и закончить бой здесь, на территории командного бункера НОЙ.
Шансы на успех в обоих случаях были пятьдесят на пятьдесят. Стрелять прицельно на бегу было труднее, но, прорываясь, они оказались бы между двух групп боевиков, и те, открыв перекрестный огонь, могли положить и немало своих. Оставаясь на месте, можно было взять на мушку каждого из рыцарей и уничтожить их одним залпом из гранатометов и SA-7. Однако на перезарядку или перемену оружия ушло бы несколько секунд, и за это время боевики могли расстрелять всю группу.
“No one’s gonna warn you”, – Ривз вспомнил слова песни, которая звучала в «хаммере», когда они ехали штурмовать компьютерный центр НОЙ. No one’s gonna warn you. And no one’s gonna yell ‘Attack’. And you don’t feel the steel till it’s hanging out your back. Операция прошла успешно. Им удалось вступить в контакт со шпионом ЦНР и получить доказательства того, что исходный вирус разрабатывался в НОЙ. Проектом руководил доктор Владимир Чеко. Ривз уже имел с ним дело в одной из предыдущих миссий, когда пришлось разбивать кольцо осады вокруг главной лаборатории НОЙ (ее пытались захватить бандиты – «когти» и «пээровцы»). Тогда Чеко сказал, что ничего не знает о происхождении вируса. Кругом обман! Новые Времена – времена лжи и анархии. И все усилия навести порядок, отыскать истину оказываются бесполезными.
Вдалеке послышался шум мотора – приближался грузовик, который должен был отвезти их в лабораторию ЦНР. Вот он вывернул из-за обломков стены, и, петляя между рыцарями и боевиками, подъехал к уцелевшему зданию слева от разрушенного бункера. Из кабины вышли два боевика, одетые и вооруженные так же, как остальные: пестрая камуфляжная форма, высокие ботинки, бронежилет, черная маска с прорезями для глаз, в руках – пулеметы.
ОНА стояла, скрестив руки на груди. Рыцари не шевелились. Боевики тоже замерли, нацелившись автоматами на семерку.
Нужно было принимать решение.
Ривз дал знак, и каждый взял на прицел ближайшего из рыцарей. Сам Ривз направил свою снайперскую винтовку на НЕЕ. С такого расстояния пуля могла пробить бронежилет, защищавший грудь. Но Ривз решил, что будет стрелять в горло.
В облачной пелене, закрывавшей солнце, образовался просвет, и Ривз отчетливо увидел ЕЕ глаза. Они были совершенно черными, без радужной оболочки. Ривз нажал на спусковой крючок.
Он выстрелил четыре раза, но какая-то неведомая сила отклоняла пули. ОНА даже не пошевелилась. Последний выстрел он сделал, когда все его бойцы уже лежали на земле. «Этого надо было ожидать, – думал Ривз, нажимая на спусковой крючок. – Может, лучше было согласиться? Превратились бы в этих монстров, а там бы и отомстили. Роторный пулемет, тысяча пуль! ЕЙ все нипочем, а вот ее братцев-уродцев мы бы уделали...»
Шесть рыцарей разом открыли огонь, и Ривз упал, выронив винтовку. По ЕЕ губам скользнула легкая улыбка, а в глазах мелькнула желтая искра.
Времена анархии закончились.
8.08.2006