В зимних губах омертвевшего, твердого солнца,
В мутных плафонах кишащих в Неве фонарей,
В бликах вечерних, оранжевых окон напротив,
В серых витринах, покрытых тягучим дождем,
В стеклах машин, проезжающих мимо раз в жизни,
В детских глазах, на бегу зацепивших мои,
Я отражаюсь, себя отраженьям даря.
В бешеных ладожских льдинах, идущих на гибель,
В облаке дыма среди грозовых облаков,
В северных, черно-белесых, нестройных березах,
В неодинаково горбящих спину мостах,
В темных мансардах домов высоты Эрмитажа,
В корпусе кариатиды, в цепочке ларьков
Я изгибаюсь – всем телом, пропитанным сном.
В гуле гуляк у Гостинки – безудержным эхом,
В стуке вагонных колес – молчаливой тоской,
В чьем-то услышанном «здравствуй» – таким же ответом,
В голосе в трубке – гудками с моей стороны,
В шаге скользящем – устойчивым, правильным шагом,
В прожитом дне – ускользнувшим, непрожитым днем
Я повторяюсь. Так кто же чья тень, Петербург?..