Поверхностная философия
склоняет ум человека к
безбожию, глубины же
философии обращают
умы людей к религии.
Ф.Бэкон
1.
Давно пытливые умы
Волнует мысль про мирозданье,
Как в мире появились мы,
Как жизнь возникла и так далее.
В священных текстах разных стран
Описан акт творенья мира,
Но вряд ли разберёт профан
Иносказательную лиру.
Уже утеряны ключи,
Терминология забыта,
А если шифр не изучить,
Как тайна может быть открыта?
К примеру, Библию возьмём,
И, понимая текст буквально,
Мы книгу „Бытие“ прочтём.
Итог нас будет ждать печальный.
Мы чушью назовем Канон,
И дураками – наших предков.
А если „день“ – читать – „эон“,
„Ребро“ читать, как „часть от клетки“?
А если изучить язык,
И обойтись без перевода?
Тогда б ты, может, и постиг
Секрет еврейского народа.
Но это, впрочем, не для всех,
Для многих это не по силе.
И потому большой успех
Имела „Библия“ Таксиля.
И просвещённый человек,
Сверкая бритвою Оккама,
Творца-создателя отсек
И зашвырнул на кучу хлама.
2.
Чарльз Дарвин – досточтимый сэр,
Сравнив животных эмбрионы,
Нам дал нагляднейший пример,
Как нужно открывать законы.
Он суть проблемы ухватил,
Увидев общую картину.
Он эволюцию открыл,
Но не открыл её причину.
И вероятности закон,
В то время, кстати, очень модный,
Назвал причиной жизни он,
А также многих сил природных.
Он ввёл естественный отбор,
Как механизм созданья видов.
При этом сделал он упор
На измененье индивидов,
Что приспособили к среде
Свой организм и форму тела,
И соответственно нужде
Себя меняли то и дело.
И человека, наконец,
Он произвел с сарказмом редким,
Как эволюции венец,
От общих с обезьяной предков.
Век девятнадцатый летел
В клубах научного угара,
И верить в Бога не хотел
Век электричества и пара.
Поднявши Дарвина на щит,
Как низвергателя религий,
В восторге публика вопит,
И рвет библейские вериги.
Она давно точила зуб
На божьей церкви лицемерье,
И тот, кто был не очень глуп,
Уж не имел к попам доверья.
Всех пуще материалист
Рукоплескал и восторгался,
А уж всезнайка-атеист
На Бога желчью плевался.
Прочь христианскую мораль! –
Бушует мысль в уме убогом.
Ликует всяческая шваль –
Ведь нет греха, коль нету Бога.
Накладно, что ни говори,
Считать себя подобьем божьим,
А тут – что хочешь, то твори –
Все обезьяним братьям можно!
Но вот пришел двадцатый век,
И нам генетики сказали,
Что обезьяне человек
Придётся родичем едва ли.
Что признак вида в генах скрыт,
Что он стабильный, неизменный,
А изменённым может быть
Лишь только ген второстепенный.
Что очень сложен генный код,
И что он хрупок чрезвычайно,
Что может выйти лишь урод
От изменений в нем случайных.
И что естественный отбор
Стабильность вида охраняет,
Он словно плотницкий топор,
Всех непохожих отсекает.
Межвидовой отбор идёт,
И вид сильнейший выживает.
И в Красной книге каждый год
Зверей всё больше прибывает.
А кибернетика дала
Возможность в корне опровергнуть,
Что жизнь случайно в мир пришла,
И Хаос был с престола свергнут.
3.
Но эволюция была.
И отрицать её нет смысла.
Лишь по другим законам шла,
И лишь к другим вершинам вышла.
Давайте будем рассуждать.
Что движет к сложному простое?
И что толчок могло бы дать,
Чтоб из простейших рыб построить?
Какой-то внутренний позыв?
Мечта амёбы стать сардиной?
Потом, сардиною пожив,
Она решила стать дельфином?
Но если вдруг предположить,
Что к идеалу есть стремленье,
Необходимо должен быть
И идеал, как верх творенья!
И атеизму здесь конец.
И крышка материализму.
Опять на сцену влез Творец,
Плюс сто очков идеализму.
И кибернетика молчать
При этом вряд ли будет тоже:
Систем сложней себя создать
Система ни одна не может!
И эволюция торчит,
Как гвоздь в поношенном ботинке.
Позитивизм, скорбя, молчит,
Справляет по себе поминки.
Я предложу такой подход,
Весьма созвучный с нашим веком:
Давайте вспомним самолёт,
Как он был создан человеком?
Безвестный гений изобрёл,
Вдруг, колесо. Уж так случилось.
Два колеса надел на кол,
И колесница получилась.
Потом арба, телега, воз,
Потом рессорная карета,
Ну, дилижанс и паровоз –
Чуть с изменением скелета.
Вот керосиновый мотор
Мы на карету взгромоздили,
И появились с этих пор
Различных форм автомобили.
Затем к машине два крыла
Французы-братья прикрепили,
И, чтоб устойчивость была,
Намного корпус удлинили.
И вот, машина в облака,
Покинув землю, устремилась.
Так эволюции рука
Над колесницей потрудилась.
Возьмём ещё один пример.
Допустим, создана программа.
Какой-то умный инженер
Придумал что-то вроде штамма.
В программу умник заложил
Способность видоизменяться.
Попав в компьютер, штамм ожил,
И стал там жить и размножаться.
Он базу данных отыскал,
В неё бессовестно внедрился,
И после этого, нахал,
Как нужно было, изменился.
Он приобрёл приличный вид,
И от стиранья защитился,
И каждый новый индивид
Иною внешностью прикрылся.
Войдя в компьютерную сеть,
Другие заразив машины,
Он часа ждёт, чтоб всё стереть,
Везде свои поставил мины.
И долгожданный час пробил.
И мир компьютерный взорвался…
Я, к счастью, лишь предположил,
Что этот вирус создавался.
Но эволюция и тут,
Как в первом случае, разумна,
Хоть цель одной – облегчить труд,
А цель другой – скандал безумный.
Примерно то же, но сложней
С живой природой происходит.
Конструктор трудится над ней
И сотни видов производит.
Верней, конструктор не один,
Скорее, речь идёт о многих:
„Сказали Боги, создадим...“
Ведь Элогим – не Бог, а Боги.
продолжение следует...