Я кричал в пустоту, не надеясь на чудо,
Рвал печать и материю собственных век.
И отзывчивый голос, простивший Иуду,
Уводил на луга и скрещения рек.
Косари уложили стога до ненастья,
От безжалостных гроз закипела река,
И брело бездорожьем разбитое счастье,
И бесформенный дом выводила рука.
Опустела постель, простыни отсырели...
Сколько зим, как хозяин ступил за порог?
Лишь зеленая дверь у лесной колыбели
Принимала оторванный ветром листок.
У зверей и у птиц я учился свободе,
Несвободен по жизни от лязга цепей.
У осиновых луж при неясной погоде
Схоронил разноцветие прежних страстей.
Я был легок, как ткань, как оторванный корень,
Без угла и приюта, но счастлив и зол.
Счастлив тем, что мой путь не ухожен, не торен,
Зол на сытую совесть и праздничный стол.