Я стольких любимых оставил векам,
годам и неделям, ночам и часам –
в тряпье и порфирах, во храме и хламе.
Они оставались в эпохе своей,
в теченье ночей и в течение дней.
И Хронос глотал своих бедных детей,
давясь их сухими телами.
Я видел – мне тягостно зренье мое! –
я видел, как строилось наше жилье.
И видел руины, руины...
Мне камень огромный служил алтарем,
огонь совершался на камне, а в нем
спекались рубины, рубины...
Был первый мой дом знаменит и высок.
Но вот я сквозь пальцы просеял песок
и я не нашел сердцевины...
Я стольких любимых оставил векам,
годам и неделям, ночам и часам.
Я вышел.
Да, я их оставил здесь, в доме моем.
И вот я меж пальцев размял чернозем,
но сердца я в нем не услышал.
Я непобедимее день ото дня,
но смерть и любовь побеждают меня,
и я обнимаю, как гостью,
хозяйку в дому,
и пространство звенит.
Там Хронос бесценным рубином скрипит
и пес – пересохшею костью.