- Давай поскорее! – послышалось сзади.
Я обернулся и увидел парня лет двадцати пяти с шоколадным батончиком в руках. Он был как на иголках. Глаза бегали туда-сюда, пытаясь уследить за всем, что происходит в магазине. Напряжение било из этого человека во все стороны. Позади него стоял сутулый, угрюмый старик, а с ним бабушка в больших солнечных очках, делавших ее похожей на стрекозу. За ними потопывала ножкой благородная дама бальзаковского возраста.
Я ничего не ответил Нервному парню и обернулся назад, чтобы дождаться очереди и заплатить за сигареты.
Жара была ужасная. Я чувствовал, как по спине медленно расходилось большое пятно. Капельки пота стекали по вискам и начинали прокладывать путь к щекам. Я глубоко вздохнул, и почувствовал, как горячий воздух пламенем обжигает легкие. Ладони были мокрыми, и пленка на двух пачках «Мальборо» запотела.
Неужели нельзя включить кондишн?
Я вспомнил о Камчатке – моей родине, о длительных, холодных зимах, о прекрасных разноцветных веснах, о багровых закатах и фиолетовых зеркальных озерах. Как же я соскучился. Вот хоть бы на недельку оказаться там, подышать чистым северным воздухом, побыть наедине с природой. И какого черта меня занесло в эту чертову Америку, в Канзас! В эту несносную жару, грязь и одиночество. Господи, как я соскучился…
Ничего, вернусь из этой поездки, тогда, может, слетаю домой. Да, нужно слетать…
Наконец хорошенькая девушка, стоящая впереди меня, взяла две огромных бутылки с водой и направилась к выходу, где находился ее старенький пикап.
- Две пачки «Мальборо», - подав деньги, сказал я низенькой продавщице, которая уставилась на меня своими маленькими подозрительными глазками, словно я собирался ее грабануть.
Ничего такого, не сказав, она принялась считать сдачу. Послышался звук задыхающегося мотора – старенький пикап, выехал на дорогу и продолжил свой путь по двухполосному шоссе. Я чуть с ума не сошел, пока продавщица считала сдачу. Прошла, наверное, целая вечность, когда, наконец, она протянула мне деньги со словами:
- Четыре доллара семьдесят пять центов.
- Я и сам знаю, что четыре доллара семьдесят пять центов! – нервно ответил я, сам не знаю почему. Наверное, это все из-за жары. Из-за этой проклятой жары. Так можно и сдохнуть. Поджариться на беспощадном солнце и сдохнуть…
Не доведя мысли до конца, я пошел к выходу.
Вдруг в дверь вбежал здоровенный парень. На первый взгляд он был моложе Нервного, однако его габариты заставляли задуматься, стоит ли заводить с ним беседу. «Все на пол!» - услышал я позади и обернулся. Нервный парень размахивал пистолетом и орал во все горло, что перестреляет всех, если его не будут слушать. Я ему поверил и, решив не рисковать, лег на пол. Остальные покупатели последовали моему примеру.
Черт, ну вот попал! Оставалось каких-то сто миль до отеля «Хот Сан» и я попадаю в эту чертову передрягу! Теперь не знаю смогу ли из нее выбраться! Эти психи с пушками непредсказуемы. Возьмут да пристрелят для смеха, а потом будут с гордостью рассказывать своим дружкам, что по пути пристрелили русского эммигрантишку, который обмочился со страху!
Боже мой! Боже мой! Я и вправду мочился! Теплая струя ударила меня по внутренней стороне бедра. Пожалуйста, хоть бы здоровяк не заметил! Хоть бы здоровяк не заметил, что я мочусь от страха, пожалуйста!…
Я посмотрел на великана. Сейчас снизу, он показался мне непроходимой горой мускулов.
Тем временем из-за рядов с товарами, вынырнул белокурый мальчишка лет пятнадцати, тоже с пушкой. Он подошел к старику и со злобным: «Лежать!», - что было силы, пнул его ногой по ребрам. Бедолага закряхтел, согнулся в три погибели и заплакал.
- Эй ты, придурок, что у тебя там? Ты обмочился? Точно, - на лице здоровяка засияла злорадная улыбка, когда он увидел мои намокшие летние шорты. Сердце у меня упало в пропасть. Захотелось провалиться сквозь землю, позабыть об этом кошмаре. – Майк, иди сюда, посмотри тут у нас неженка. Он нас так боится, что обмочился.
- Подожди Тод, дай я закончу с этой боязливой дрянью! – произнес Нервный парень, тыкая дулом пистолета продавщице в лицо. – Давай открывай! – закричал он на низенькую женщину, пытавшуюся вдавить себя в стену. – Открывай, иначе вышибу мозги!
Вдруг двери отворились, и показался пузатый мужичок с бутылкой колы в руке. На нем был красный фартучек, запачканный бензином. Он около двух секунд широко раскрытыми глазами смотрел на Майка, на рыдающего старика, перевел взгляд на меня, затем на мои шорты. В блюдцах его глаз ликовал страх, когда он взглянул на приближающегося к нему здоровяка Тода. С протяжным: «Вот дерьмо!», пузатый мужичок кинулся наружу, но пуля остановила его, пробив дверное стекло и разорвав в клочья затылок.
Тод стоял с револьвером в руке. Из черной глазницы дула тонко струился дымок.
- Какого черта! Какого черта ты это сделал! Придурок! – закричал на своего сообщника Майк. – Ведь я уже забрал деньги. Если б он и настучал, то полиция была бы здесь только через пару часов. Зачем ты это сделал! Теперь придется убирать свидетелей. Они тебя запомнили Тод. Давай, затащи сюда ту жирную свинью!
Тод с невозмутимым видом открыл разбитую дверь, и затащил труп в магазин, оставляя на полу кровавый след. Я почувствовал запах опаленных волос и горелой плоти. Пузатый мужичок, который лежа на животе, не казался таким уж и пузатым, уставился на меня стеклянными, словно у куклы, глазами. Меня стошнило.
- Майк, мне надоел этот сукин сын. Сначала обмочился, а теперь облевал весь пол.
- Да пристрели ты его. Одной трусливой тварью будет меньше…
- Хорошо Майк.
Я вжался в пол. Потом я почувствовал, себя словно котенок, которого поднимают за шкирку, чтобы наказать. Я оказался в воздухе, огромный кулак Тода с невероятной силой давил мне в подбородок. Мое лицо перекосило от боли.
- Чего корчишься, дрянь!
- Больно… - жалостливо простонал я.
- Ах больно. А как тебе вот это? - На мои почки обрушился удар страшной силы. Я застонал. На глаза невольно навернулись слезы. Где-то в углу зарыдала продавщица. – Ах ты уже плачешь? Гнида поганая, на получай!
Тод наставил на меня пистолет. Я зажмурился и приготовился отправиться на тот свет. Раздался выстрел. Я не почувствовал новой боли, только почки продолжали бешено ныть. Я открыл глаза, чтобы увидеть чистилище, но передо мной все еще красовался большущий кулак Тода. Я попытался повернуть голову и увидел, продавщицу, замертво падающую наземь с простреленной головой.
«Я же тебе говорил, гадина, чтобы ты и не подумала лезть за оружием! Я же тебе говорил, теперь получай!»- Майк перегнулся через стойку, достал оттуда дробовик и два раза выстрелил в мертвую продавщицу. «Гадина!»- раздраженно повторил он.
Тод опустил меня на пол. Еще раз приставил пистолет к виску. «Ну все, теперь точно пристрелит», - подумал я.
Вдруг дама бальзаковского возраста громко закричала:
- Вы что всех нас тут перестрелять собрались?! Да!?
- Ага, – спокойно ответил Майк, и холодно улыбнулся.
Дама сникла. Такое железное спокойствие Майка явно удивило ее. Впрочем я был очень благодарен ей, за продление моей жизни еще на несколько мгновений.
- Эй Джонни! Заканчивай с этими дряхлыми старикашками! – обратился Майк к мальчишке. – А я тут пока поговорю с этой милой леди.
Майк посмотрел на даму и злорадно улыбнулся. Та качала головой.
- Нет, нет, нет, не надо – молила она, закрывая лицо руками.
Майк схватил ее и потащил в глубь магазина. Я слышал только ее крики…
В это время из глубины магазина опять показался Джонни. Его щеки были перемазаны шоколадом. Джонни подошел к еле дышавшей старушке. Раздался выстрел. Старушка обмякла.
- Нет, нет! –закричал старик, подняв голову. – Что же ты делаешь малолетний гаденыш!
- Заткнись старый хрен! – произнес Джонни и выстрелил.
Не знаю, как этот дед смог увернуться от пули. Может, Джонни перенервничал и скосил. Да вот только старик выбил у него пистолет и со всего размаху ударил ногой в пах. Джонни упал, издав протяжный стон. Увидев все это, Тод прикрылся мной, и принялся палить по старику. Тот нырнул за стойку, предварительно подняв пистолет. Когда обойма закончилась, и пистолет Тода дал первую осечку, старик выглянул и метко выстрелил в Джонни, который, даже не шелохнувшись, остался лежать в таком же положении. Старик опять скрылся за стойкой.
Из глубины выбежал Майк. Его щеки и шея были вкровь исцарапаны. Я понял, что женщина мертва. Майк посмотрел на Джонни, затем перевел взгляд на стойку и закричал:
- Ты, подонок, вылезай! А то этой трусливой дряни не поздоровиться! - Из-за стойки не доносилось ни звука. Только учащенное биение, старого утомившегося сердца. – Дедуля, а дедуля, ты что, не слышишь? Брось пушку, а то очкарик получит пулю. Давай вылазь оттуда!
Майк два раза выстрелил в стойку. Полетели щепки, и легкая дымка наполнила помещение магазина.
«Вы гады! Я вторую мировую прошел! За вас щенки, кровь свою проливал! Вы знаете, сколько раз я был контужен? Восемь! Восемь тяжелых контузий! На моем счету больше двух сотен фашистов. Я на ирландском берегу выжил, а вы думаете, что сможете замочить меня, щенки! Кишка у вас тонка!» Он на миг выглянул из-за стойки, и сразу нырнул обратно. Пули словно, верные псы, кинулись за ним в погоню, но, видимо потеряв след, ударили в стойку. «Ну что щенки? Мне не жаль этого трусливого очкарика. Мне противно было видеть, как он мочился на пол и пачкался собственной блевотиной!» - «А мне, старик, было смешно, когда ты рыдал на полу, свернувшись калачиком!» - не выдержав, прохрипел я – толстая, волосатая рука Тода сильно сжимала мою шею.
За стойкой воцарилось угрожающее молчание. Неужели, он обозлился на меня? Ведь он может вынырнуть из своего «окопа» и пустить мне пулю в лоб. Упаси Господи, чтобы этого не случилось!
Я находился между двух огней. С одной стороны, я был живым щитом, прикрывающим гиганта Тода, уже начинающего понемногу сдавливать мою шею, так что дыхание затруднялось с каждым мгновением, а с другой - меня в любой момент мог пристрелить вконец обезумевший ветеран. Тем более, Майк обещал пристрелить всех.
- Старик, вылезай и бросай пушку, пока мне не надоело! Ты же видел, я прострелю этому парню башку и даже глазом не моргну! - Из-за стойки ни звука. –Ну все, мое терпение кончилось! Прощайся с жизнью очкарик!
Я увидел слепые зрачки дробовика, но глаза закрыть не успел, – выстрел прогремел раньше. Майк закатил глаза и свалился на пол, закинув правую руку на труп пузатого заправщика. «Ах, ты старый!…» - от крика заложило левое ухо. Опять выстрел и огромная рука Тода ослабла. Когда он упал, содрогнулась земля.
Прошло около минуты. Я стоял, боясь двинуться. Вокруг витал запах пороха и крови. Нас осталось двое, а вокруг – шесть трупов, шесть оборвавшихся жизней, судеб закончившихся ничем.
За стойкой послышалось движение. Показался старик. Тяжело дыша и держась рукой за грудную клетку в районе сердца, он оперся на прилавок. За несколько минут быстроты и ловкости, он заплатил сердечным приступом. «Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он не умер. Я не хочу остаться один на этой бойне».
Но, по всей видимости, умирать он далеко не собирался, и сейчас смотрел на меня глазами полными безумного отчаянья.
«Да что же это такое твориться? - начал он – Я же просто хотел заправиться, купить воды и сигарет. А они… Нэн… моя бедная Нэн, – он опустил глаза на старушку, лежавшую в лужице крови. - Зачем они это сделали? Зачем убивать? Ведь один из них еще совсем мальчишка… - он покачал опущенной головой. Потом поднял ее. По щекам бежали слезы. Его, побитое глубокими морщинами лицо, перекосила гримаса боли. - Зачем они это сделали! Как мне это все надоело! Всю жизнь приходится убивать! Докатился до того, что убил ребенка! Проклятая жизнь! – закричал он и схватился за сердце. От этого всплеска эмоций я вздрогнул. – Чего же ты стоишь? Иди, садись в машину и поезжай к чертовой матери! – я был не в силах сделать ни одного шага. Совсем оторопевший, я только хлопал глазами. Комок в горле не давал дышать. - Ты все еще стоишь? Чего же? Ведь ты так боялся за свою жизнь. Обоссался ради нее, выблевал целую лужу и остался жив, хотя и не заслужил этого. Даже та женщина, которая лежит нагишом между товарными рядами, достойнее тебя трусливый гавнюк, тем более Нэн… моя бедная Нэн».
Он снова замолчал. Мои ноги окаменели. Страх овладел каждым моим нервом. Я даже не мог моргнуть. Ужас парализовал мозг, ни одной мысли не проскакивало у меня в голове, НИ ОДНОЙ!
«Знаешь, что? Я начинаю нервничать! Считаю до трех, и тогда ты присоединишься к ним, - он указал на Майка и Тода. – Мне уже все равно. Я скоро умру, но если ты не уйдешь отсюда, повидаешься с Диаволом раньше меня! Я начинаю: РАЗ!»
«Беги, беги, скорее же, сейчас будет два…» - думал я, но не двигался с места.
«ДВА!»
«О Боже, уже два. Если я сейчас не сдвинусь с места, мне конец! Он пристрелит меня. Какая будет бессмысленная смерть. Этот старик точно свихнулся… О Господи! Господи! Сейчас он скажет три, произнесет три, и тогда…»
«ТРИ!»
Старик навел на меня пистолет. Я упал на пол раньше, чем он выстрелил. Пуля задела плечо и прошла на вылет. Боль раскаленной стрелой прожгла мой мозг, но я не обращал на нее внимания и искал рукой пистолет Майка. Опять целая вечность… но вот мои пальцы нащупали холодную рукоятку. Я в мгновение ока поднял пистолет, прицелился и нажал на курок…
Вечереет. Солнце, словно гигантская каракатица медленно поползает к горизонту. Еще чуть-чуть, и оно свалится в бездну. Я еду уже полтора часа… Плечо ужасно болит. Я потерял много крови, но «Хот Сан» уже близко. Черная рукоятка пистолета холодит мою спину. Еще немного…
Я думаю о том, что случилось. Не знаю, почему я выжил. Почему мне так повезло? Это не похоже на фильмы, в которых крутой парень убивает всех бандитов и, улыбаясь, целует любимую девушку. Почему же именно Я? Ведь героем был старик, и я убил его. Сразил на повал и уехал, оставив в маленьком магазинчике семь трупов.
Я так и не понял, почему он занервничал, начал считать до трех, почему не стрелял? Ведь я искал пистолет так долго… неужели он позволил мне убить себя? Или может, просто окончательно сошел с ума.
Я не знаю… скорее всего, я просто наказан...
Двигатель моего маленького форда задыхается. Плечо ноет, боль притупляет мозг. Вот-вот должен появится отель.
Я закрываю глаза и вижу Камчатку – мою родину, вижу холодные зимы, прекрасные разноцветные весны, багровые закаты и фиолетовые, зеркальные озера. Как же я соскучился. Вот хоть бы на недельку оказаться там, подышать чистым северным воздухом, побыть наедине с природой. Господи, как я соскучился…
Открываю глаза - передо мною лишь узкое, двухполосное шоссе…