Плескалась ночь в цветастой мутной луже.
Облезлый кот свалился в водосток.
Я шёл домой, отвергнут и не нужен.
А ветер дул на западо-восток.
Турецкий месяц с наглой рыжей мордой
Висел вдали, шурупами прибит.
Я замерзал, ссутулив плечи гордо,
На всех подряд обижен и сердит.
Как слеп весь мир - меня не ценят люди!..
Да ладно мир, Она-то что, Она?!
Я ей принёс свою любовь на блюде.
В ответ услышал: ...Нафиг не нужна..!
А звонкий смех, которым наслаждался
И за который так её любил,
В моих ушах как мощный взвыв раздался,
Без топора мне сердце разрубил.
И стая птиц невиданных размеров
Иль, может быть, летающих коров,
Моей души изгадив интерьеры,
Прочь унесла нервишек будь здоров...
Я духом пал, довольно-таки низко,
Унижен ей и ей же оскорблён.
И убежал, рыдая, по-английски,
Браня себя за то, что так влюблён...
Бродил как псих по набережной тёмной,
Под шёпот волн и крики: Help! Тону!
Мысль так вот жить казалась очень стрёмной.
Кого ж винить? С кем начинать войну?..
Страдала ночь щебёнкой под ногами.
Я шёл домой. Точнее - никуда.
Как зомби брёл вдоль Ангары кругами,
И поперёк брёл тоже иногда.
Смешались в кучу чувства, люди, кони...
И мыслей град сон разума прервал.
Я шёл домой и по дороге понял,
Что не на те иконы уповал...