х х х
Грачи на деревьях. Распахнуты рамы оконные.
Учебник забыт. Пляшет в комнате солнечный блик.
Напротив окна - музыкальная школа районная,
микрорайонных шопенов парник.
Отличницы девочки гордо порхали и бодро,
и глянцем сияли футляры, и пела душа!
Но строгая преподавательница с фамилией Голобёдрова
бросала мне раздражённо:
"Да это не пальцы - лапша!"
Я дверь прикрывал, за которой сидела комиссия
надушенных в уши, таких неприступных светил...
Я был бесталанен,
и жить было просто бессмысленно,
хоть жёлтый сентябрь янтарём лиепайским светил!
Я бредил тяжёлым роялем и звуком свирелевым:
"Не нужно, не нужно мне фрака!
лишь музыка чтоб!.."
Но мама,
ступая босыми ногами,
выходила из ночи сиреневой
приближалась к моей кровати
и целовала
в лоб.
А звуки рождались...толкались во мне, словно в камере,
и требовали,
требовали свободы:
"Зачем ты нас запер в сундук?"
Я
клавиш касался
полученными от Бога руками,
и клавиши выскрежетывали,
вырыдывали
сумбур...
Звуки-младенцы умирали медленно, синие
от недостатка воздуха
и небизны
крутой.
Я
сжимал карандаш
и плакал от собственного бессилия
и грыз карандаш.
Мой карандаш золотой.