* * *
Мир вытерт и грязен, и время, поверьте, не право,
И зная об этом, сюда, словно в брошенный сад,
Пришёл поработать своей золотистою славой
Известный до самых небес драматург-листопад.
Я знаю, он пишет меня – и, спеша возродиться,
Украдкой, покуда ноябрь не положит перо,
Беру из его гардероба печальные лица –
Уже позабытый, но всё ещё юный Пьеро.
Я вечен и мрачен, об этом-то ливень и ноет,
Но я не любил и сейчас не приветствую лоск –
Кому, как не мне, разглядеть было фею с копною
Свалявшихся, жёстких, но всё же лазурных волос?
Мне горько теперь; без неё всё трезвее и глуше, –
Мы были вдвоём, мы почти что создали семью…
Я долго гляделся в её неоглядную душу
И ей благодарен за то, что признала мою.
Я видел её, вдевши ногу в игольное стремя,
Стремясь в нарисованный мир по такой же тропе,
И нежные пальцы, всегда тормозившие время; –
Но Боже ты мой, до чего же устал я теперь
Творить на ромашке гадания «верит – не верит»,
Исчезла рука, отводящая стрелки назад,
И вот в тишине отворяю скрипящие двери –
Забытый Пьеро возвращается в свой кинозал.