Осыпает сентябрь чистым золотом дальние дали.
То-то будем жалеть, если завтра зарядят дожди!
Остановимся здесь. Мы на все поезда опоздали,
И заветные цели остались давно позади.
Остановимся здесь, на продутой ветрами стоянке,
Попирая ногами щелястый железобетон,
На глухом полустанке, где в лужах консервные банки;
И дорога, ведущая в гору, протяжна, как стон.
Здесь гудят электрички и гравий воняет мазутом,
И, с неистовой силой по рельсам прогрохотав
Мимо ситцевых окон, до боли знакомым маршрутом
Сразу в светлое «завтра» уходит груженый состав.
Сам рабочий поселок, как путник, не слишком тверезый,
С виду прост и обшарпан, хотя, если вдуматься, жох.
Он в таком беспорядке, как-будто грозой и угрозой
Поднят с теплого места и ливнем захвачен врасплох.
Видно, бросились к лесу, да так и остались
Те две-три развалюхи, взбежавшие на косогор;
И кирпичная церковь, пустыми глазницами пялясь,
Осеняет погост и заваленный мусором двор.
Весь окрестный пейзаж, как неравная битва, фатален,
С каждым шагом картина становится жестче и злей.
Но отчаянья нет. Никакой новоявленный сталин
Не сумеет сломить эту кроткую волю полей.
Не напрасно в асфальт одинокая церковь вросла ведь!
Мне бы только успеть, в оправдание прежних щедрот,
Этот воздух в слова перелить и восславить
Наступающей осени праздничный переворот.
Потому что и нам, неспроста обреченным на зависть,
К этой мертвой листве, излучающей радостный свет,
Нужно долго терпеть и хранить драгоценную завязь,
И однажды понять, что ни старта, ни финиша нет.
1991