ГАРНИЗОН
Здесь тюрьма как тюрьма,
Только небо не в клетку,
Только утром на ветке
Капля влаги видна...
И стена как стена,
За стеною движенье,
Пулей на пораженье
Воля ограждена.
И не выпьешь вина,
Не наделаешь флирта,
От паленого спирта
На глазах пелена.
Здесь в строю как в строю,
Воздух пылен и пресен,
Бредом маршевых песен
Глушит песню мою:
«Златогривая даль, ты меня погубила,
Златогривая даль, приласкай—обогрей,
Это я иногда притворялся любимым,
Чтобы ты иногда притворялась моей»
ВОЙНА
Он уйдет на войну. Через месяц-другой
Его женщина ляжет под лучшего друга
И уже не вернется из этого круга,
Каждый раз представляя его над собой.
Он вернется с войны, и прочтет по глазам,
И спокойно запьет, не прося объяснений,
Уходя в неосознанный город видений,
Никому ни о чем ничего не сказав.
А когда будет сын—не полюбит его,
Не поверив в отцовство. И новой войною
Устремится на фронт, погибать со страною,
И кого-то спасет, не простив никого.
ПЫЛЬ ХАНКАЛЫ
Мы уже попрощались. И ты уже все поняла.
Остается запрыгнуть на борт уходящей «вертушки».
К ночи я буду дома. Там мать. Там весна. И подружки.
Вдалеке от войны, где твой дом. Прогоревший дотла.
Ни укора в тебе, ни ответа на глупый вопрос:
Почему остаешься? Ведь ты уже все потеряла.
Я сюда не вернусь, ибо даже желанье быть рядом
Затмевается запахом смерти и алостью рос...
Здесь гулял сатана. Здесь шакалищи из-под полы
Торговали бесстрашием и в свежих трупах копались.
Я сумею забыть. И в березовой баньке пропарясь
Смою порох и кровь. Не вину, так хоть пыль Ханкалы.