Прости меня, ты знаешь почему
во мне внезапно всё затрепетало.
Я вспомнил вновь ущелье Адырсу
и альпинистский лагерь Уллу-Тау.
Я снова там, в мерцании ночном,
где под покровом звёздной паутины
увенчанные лунным серебром
спокойно дремлют снежные вершины.
И снова нет покоя у меня,
ведь вечером уже после заката
спустились с них такие же как я,
но в чём-то необычные ребята.
Я помню их глухие голоса
и пыль бессонных суток на ресницах.
Я видел их счастливые глаза
на бесконечно утомлённых лицах.
Я помню, как в тепле при свете дня
мы их с трудом в бинокли различали,
когда, к вершине головы склоня,
по ледяной доске они шагали.
Я снова там, в чарующей глуши,
где на камнях ручей журчит печально,
где я сорил осколками души,
в ущелье под Чигетом-Тау-Чана.
Где нежная в щемящей тишине
меня подруга зависть обнимала,
где долго-долго свет горел в окне
у тех, кто возвратился с Уллу-Тау.
Где я постиг всю скудность прожитой
быть может жизни большей половины,
где дремлют под серебряной луной
не мною покорённые вершины.