Песок арены взмок от крови пота слез
Он ими за века пропитан был насквозь
Гудят трибуны как пчелиный рой.
На зрелище толпе иду на Колизей
И в шаг мне вторит вой и звон моих цепей
Сейчас готов вступить в жестокий бой.
Не за идею, не за славу, не на спор,
А вот за этот вой трибун, на свой позор.
Я припаду к песку: «Родимая земля,
С былых времен тебе и слава и почет.
Иль мало крови льется на тебя,
Коль здесь по Колизею кровь течет»
Я дружбой дорожи, я подлость презирал,
Но грудь пронзил тому, с кем я и ел и спал.
Визжат матроны вне себя от счастья.
Он друг мне был вчера, но такова судьба,
Что он в песок упал от моего клинка.
Я раб трибун, я в их зловещей власти.
И все же счастлив я, от счастья нету сил –
Сегодня я его, не он меня, убил.
Я глас свой воздаю всевидящим Богам,
Я на колени встал и руки ввысь поднял:
«О, Боги, неужель угодно Вам,
Чтобы при всех друзей я убивал».
Песок арены взмок от крови пота слез
Он ими за века пропитан был насквозь
Гудят трибуны как пчелиный рой.
Я не намерен убивать и впредь,
Иду сюда затем, чтоб умереть,
Хочу чтоб это был бы мой последний бой…
Но снова счастлив я, от счастья нету сил –
Сегодня я его, не он меня, убил.
Я к людям обращусь, я жизнь для них отнял.
Земля молчит, а боги не внимают.
«О люди, неужель угодно Вам,
Когда для Вас собратьев убивают».
1990