Н.Г.
Чудовище,
Если в логово Ваше я снова покорно войду,
Обреките меня на закланье, отдайте себе на съеденье.
О чудовище, я не одну принимала беду,
Точно Вашу причуду, и прятала все преступленья
Под коросту любви. Обрастающей ею сполна
Не нужны одеянья, стыдливость вдвойне не знакома.
Я не Ваша раба, колдовская не Ваша жена,
И пою на пороге бесспорно не Вашего дома.
Но если дом этот, логово, Ваша пещера, мой друг,
Опоясана мраком, и стонами, и содроганьем,
Значит, пению вслед, моему мановению рук
Появилась Кибела и встала меж нами нагая,
Точно белый цветок, точно красный от боли укус.
Поклонитесь ей в ноги, безумной, вернее, безбрежной,
Чтобы ела она Ваше тело, и сладостный вкус
Ощутила у нежности Вашей, едва ли похожей на нежность.
О чудовище,
Чье обаянье черно и сверкает в ночи
Отраженьем небес в ноябрем успокоенных водах,
Я любую из тысячи мелочных, скучных причин
Нелюбви разрушала, случайно не ведая брода
Ни в огне, ни в холодном и Вами прекрасном аду,
Где Кибелины звери добычу законную гложут.
Если в Ваши покои однажды покорной приду,
Значит, я не жива, на живую уже не похожа.
Завершается ночь, от которой вершится строка.
Выше мира и города, выше святых колоколен,
Над полями и реками – как моя ноша легка,
Я не чувствую кожи, а с нею не чувствую боли,
И свобода моя только к медленной смерти близка.
Или Ваша свобода?..