Крупицы снега режут белки,
Разъедая как язвы глазницы,
От холода рвут меня на куски
Стеклянные огневицы.
Касаясь ладони, хрусталь теребит
Замерзшую бледную кожу, –
Секунда, мгновенье, – она, как гранит,
И холод ее не тревожит.
Тупым, засыпающим звуком навзрыд,
Взрывая тугой канонадой,
Протяжно над ухом ветер гудит, –
Нелепой последней преградой.
И сквозь пролетающий голос машин,
Сквозь дым «позолоченной» Явы»,
Я слышу их голос, и я не один,
А с зимней табачной приправой,
И мне все равно, и меня не берут
Застывшие контролеры,
Лишь изредка – «Кто безбилетный тут?» –
Окриком, разговоры
Раскачивают, катая на свет,
Лежат посредине дороги,
Как на протест мой – краткий ответ:
«Мол, ты отстающий, ... – убогий…»
И отблеском фар на златой мостовой
На тени ложится сигара,
И крикну, сдурев: «Эй! Я живой!»
В клубе СО-шного пара…
Не спросит дворник, убрав мой рюкзак,
Не скажет: «Эх, поскользнулся!..»,
И он не поймет, как это так,
Что я, уйдя, не вернулся.
Не впишут фамилию в протокол,
Пропал, исчез, вовсе не был,
И я обживу металлический стол
В морге, как урна, как пепел…