Взбрыкнула и частым аллюром пошла горячая, резвая лошадь,
Ломая кусты, по лесам и долам, по гулким распадкам несла,
К другим берегам увлекала меня гнедая бесстыжая похоть,
Как вихри сухих, ненасытных пустынь спешила, грызя удила.
.
Икая от тряски, рыдала душа, о помощи к богу взывая,
Но жалкие стоны расслышать мешал копыт оглушительный гром,
За счастьем неверным под крик воронья скакала охота лихая
И выпала в спешке душа из груди дрожать под колючим кустом.
.
Вот крепкий дубовый холодный, как лёд, опомнился дремлющий разум,
Он дёрнул поводья, он выплеснул в кровь потоки студёной воды,
Но тварь подо мною не сбавила ход, косила сверкающим глазом,
Пришлось убедиться, что сам сатана держал этой ночью бразды.
.
Вцепились безжалостно в кудри мои акаций когтистые лапы,
Досадливо сплюнув, осталась одна в листве прозябать голова,
А мы продолжали наш радостный путь, не чувствуя тяжесть утраты,
И тщетно взывали в лесной тишине угроз неопасных слова.
.
Отринув сомненья, за мнимой звездой стремился кадавр похотливый,
Ничто не мешало зудящую плоть потешить без нравственных мук,
Удача близка, но подлейший приём опробовал рок несчастливый:
Кобыла споткнулась, а мне прямиком пришёлся предательский сук.
.
Я, было, рванул, разгибаясь с трудом, вдогон за бесовским созданьем,
Но явственно понял, уж повода нет погоню свою обновлять
Сбежавшая страсть растворилась в ночи с паскудным ликующим ржаньем,
Тревожить покой непригодных особ, их влажные сны навещать.
.
И, если, сначала, не мог опознать последствия грехопаденья,
Я с болью их сказочный , страшный позор открыл на обратном пути,
Катилось по лесу, встречая рассвет, высокое чистое пенье,
Моя голова распевала в тиши весёлый тирольский мотив.
.
Приплёлся домой, через руку душа свисала безжизненной птицей,
В другой- голова разлепляла с трудом полоску покусанных губ,
Как пьяная скрипка стенала она, слезами солила ресницы,
С брезгливою миной глядела жена на мой укороченный труп.
.
Со злым любопытством внимала она, как каялся жалкий обрубок,
Но верил я, доброе солнце сметёт покровы жестоких снегов,
Как, вдруг, натолкнулся на масляный взор не в меру довольного друга,
Который так ярко описывал мне красоты других берегов.
___________
P.S.
Спустя месяц, проведённый в одной респектабельной лечебнице,моя безрассудная голова вновь обрела своё прежнее привычное место. И всё, благодаря необычайным талантам господина Доуэля, широко известного в узких кругах
своими смелыми экспериментами над людьми и бездомными животными.
Правда, с пересадкой души что-то не заладилось и этот добрейший человек, неумело скрывая хорошо объяснимое смущение, порекомендовал мне поехать на грязи. Дескать, эти самые грязи способствуют лучшему заживлению легко ранимых
душ. Пришлось успокоить его твёрдым заверением, что я и так проживу, главное, голова на месте. Так же, вспомнил, в качестве примера, ряд известных фамилий, обладатели коих с раннего детства свободно обходились одним лишь разумом, впрочем, особенного ума у них тоже не наблюдалось.
Подыскивая себе место, я имел продолжительную беседу с директором женской гимназии. Выслушав историю моей жизни с должным сочувствием, он милостиво предложил работу под своим началом.
Так я стал преподавать слово божье прелестным, но столь же бездарным отроковицам и, с радостью, отметил, что ни разу не обнаружил в себе подозрительного волнения. Однако, истины ради, спешу уточнить. Мой серый ослик, который один и остался от прежнего лошадиного хозяйства, время от времени, потешно взбрыкивает, заслышав неосторожный щебет резвящихся в ре-
бячьей беспечности малюток. И, тогда, я прижимаю к груди его большую глупую голову, и тихо, так тихо, чтобы никто, кроме нас не мог услышать, начинаю напевать полюбившуюся с давних пор тирольскую песенку, чем довожу несчастную скотину до нервного припадка.
6,3,2000 г. Крук.