Казалось в зной, что бесконечно лето,
всесильна нестерпимая жара.
И вот опять просительно воздеты
ладони. Начинаю умирать.
Шевелятся без шевелюры кроны.
Мертвящим овивает холодком.
В ветрах стволы по-стариковски стонут,
крестясь усердно в парке городском.
Не надо быть провидцем и пророком,
воздвигнуть и разрушить храм:
действительность неумолимая жестока.
«Жизнь, прекращайся!» – вострубил орган.
Идет пора, уйти без церемоний,
как довелось явиться, а пока
живое благодати новой молит:
прохлады в «спеку», в холоде тепла.
Ни потому нельзя остановиться,
мгновением блаженным замереть,
что свыше не дозволено, но выше
качают ветви сиротливо, средь
агонии осенней круговерти
оборванным в молчание, строку.
Крест на крест, в клочья лист похерьте,
сорвите в забытье, – перемогу.
Цветущее нахлынет возрожденье,
и вновь возьмется тренькать, изумлять,
в одежды обнаженное оденет...
Неоспорима... Всё летит Земля.