Когда меня достала суета,
пришла тоска, и стало скучно слишком,
свои стихи я в банки закатал,
закупорил их герметичной крышкой.
Пускай всего лишь банка, а не бак —
тут всё, что создал мой безвестный гений,
ведь в каждой банке — настоящий банк
моих «ума холодных наблюдений».
Я сохраню стихи на сотни лет,
пускай их время грозное не скроет.
Три банки я расставил на столе,
задумавшись, куда бы их пристроить.
Чтобы получше сохранить стихи
для будущих (моих же) поколений,
я первый банк в кладовку поместил
за банки с огурцами и вареньем.
Второй свой банк отнёс я в огород
и закопал поглубже в грунте грязном.
Дождись моей поэзии, народ, —
она тебе потом устроит праздник.
А чтоб стихи узнали вдалеке
и прочитали разные народы,
свой третий банк я вытащил к реке
и осторожно сбросил с моста в воду.
Плыви, мой трёхлитровый банк, плыви!
Тебе вослед машу рукою грустно.
Мои три литра песен о любви —
теперь войдут в историю искусства.
Они уже во власти нереид,
моих друзей — Нептуна и Тритона.
Мне говорили: проза не горит, —
а я добавлю, что стихи не тонут.
Пускай читатель будет многолик.
Когда бы банку дольше продержаться —
открыл бы крышку друг степей калмык,
а там, глядишь — и перс, азербайджанец!
Плывут в волнах шедевры языка —
собрания моих произведений.
Печален был стихов моих закат,
но тем счастливей будет откровенье.