Слишком долго было слишком больно,
Слабенькие пальчики сдались,
Со всего разбегу с колокольни
Рухнул вниз...
Голос грубый, клёкот безответный
Крови в горле, желчи и слюны.
Ты лежал, и так сводило шею
От стремительно сгустевшей высоты.
Небо опрокинуто - и пропасть,
Ржавых прутьев куцые штыки.
Где ж ты был, когда твоя жестокость
Собирала дань с моей весны?
Вьюга канителится по крышам,
Ударяет дверью о косяк.
Я не сплю, я и в бреду всё слышу.
До чего ж суровая зима!
Даст Бог день, и даст Бог пищу,
Тот же холод, мысли и слова -
Всё как в прошлой жизни, а поди ж ты,
Мозг как будто разъедает ржа.
Больно, пузырёк подвздошный
Медленно раздавлен и саднит.
Я ещё дышу не оттого что
Сердце выволокли из груди -
Может, на снегу оно заметней,
Рыхлое, багровое - Твоё.
Падаю в припадке эпилепсии
На разбитое оконное стекло.
Летописи... Летописи... Летописи...
Записала тонким ноготком
На пергаменте телячьем: "Лета сего
Был казнён".
Вот и всё, что от тебя осталось
(Ты ещё надеялся на жалость,
Может быть, в тот самый первый миг,
Но она во мне не задержалась,
Да и ты к ней тоже не привык).
Из оцепененья выплывают
Люди, вещи... слабо моросит...
По инерции ладони подставляю,
Будто с них возможно это смыть.