* * *
Украшу тело - большую ветвь,
цветов, как в яблочный пруд, налью.
Стараюсь. Стрелами запасаюсь.
Врываюсь в миг-на-краю.
Вооружённый, идущий вкось
зелёный воздух безмерно бос.
в прозрачно-тёплое оперенье
прячут лица птенцы берёз.
Тело горы и есть её время,
есть её пламень, бремя и детство,
падёшь к ней в ноги или ступишь в темя,
но горы - не зрители человекства,
Когда гора родится из почки,
она прохватывает, как ветер,
Горенье её высочайшей точки -
самая лучшая боль на свете.
Она - провидческое круженье,
её восторг и покой движенья
не замечают, какие чары
мне помогают держаться в тайне,
когда невидимы и печальны
на страшных опорных столбах - на драконах скалы,
на краешке кончика крылышка острой летучей иглы
кружатся в медленной сцепленной слепи
солнцем простёртые, стёртые дети --
сумерки-дверки,
сумерки-цверги,
сумерки-умерки...
* * *
Листья идут как дожди, сквозняки помогают дышать,
Сходятся малое время и самое время.
Асклепиада танцует рожденье семи покрывал.
Как ты их держишь, горчинка?
Как медленно
в диком захвате травы,
в омуте бледном семи круговых созерцаний
движешься,
как под сиреневой кожей
видно сквозную, неясную, нежную гладь...
Асклепиада танцует свеченье семи покрывал.
Кто ещё станет возможным,
пробьётся звездой-невидимкой,
выйдет в щекотку считалочек, в пух отцветающих сфер,
меньшим, чем семечко, братом
проскачет на звонкой лошадке...
Асклепиада танцует вращенье семи покрывал.
Кто ещё станет несбыточным? Самая сильная жажда
всё же слабее воды, а самая смертная страсть
всё же щедрее, чем жизнь. Я же - одна оболочка,
пугливая склера. Внутри -
меры - удары - порывы дыханья над уровнем моря.
Асклепиада танцует стеченье семи покрывал.
Рано печалиться, скоро ли острое утро
выжжет морщинки в ступнях и проникнет в шаги
своих беглецов
на холмах и равнинах
под сводом семи покрывал.
_____асклепиада сплетается с грубой ольхой,
полумёртвой, с посыпанной снегом короной.