Остается одно: раздвигая прозрачные шторы,
Провести по стеклу неуверенной белой рукой,
Чтобы пыль из окна, не найдя в нем привычной опоры,
Залетела ко мне и нашла долгожданный покой.
Три сестры бытия: бесконечность, секунда и память
Превращают его в разноцветную тонкую нить.
Нить сквозит по Земле в небывалом стремленье оставить
Хрупкий волос пути, что еще удалось сохранить.
Этой нити клубок я нашел в своих старых бумагах.
Догорали огни за надежно закрытым окном.
Крепли капли дождя и шуршали в засохших оврагах,
А проворная нить пропадала в сиянье земном.
Тихо таяла ночь. Громыхали пустые трамваи.
И за мокрым стеклом, как за толстым обманом очков,
Пролетели они, столь знакомые черные стаи,
Словно сбросив во мглу шелуху побежденных оков.
Где раздолье и ширь, где дурманящий ветер свободы,
Где пронзают огнем вспышки старых и новых светил,
Там несутся — в мечте — и не верят прогнозам погоды
Птицы утренних снов: их начавшийся день отпустил.
Скрип тяжелых ворот разделил тусклый свет с бледной тенью,
И разрезал фонарь на две части деревьев стволы.
Удивленная ночь, не поверив холодному зренью,
Отдавала шагам хруст обломков полночной стрелы.
Говорили часы — в языке их всего лишь два слова:
“Да” и “нет”, и никто не откроет еще что-нибудь.
Только стрелки скребли циферблат старый каждый круг снова.
Берегли складки штор непривычную пыль — прошлый путь.
И в бессилии зла просыпалась ответная мука:
Что еще нужно знать для успеха в единственный раз?
Над своим торжеством посмеяться, приветствуя звука
Мимолетную плоть, что войдет в глубину наших фраз.
1991