Хозяин аистов – калиф Гарун-аль-Рашид –
по весне невестины лона собой засевает
на ложе жестком из золотой парчи.
И кажется, девушка в объятьях его кричит…
на самом деле – зевает,
но так же, как если б кричала, распахивается рот,
закатываются глаза, каменеет сведенное горло;
хрустя, раздвигаются челюсти; глотку вздувает слог, -
и входит что-то огромное в назначенный кем-то срок.
А если б кричала, перло б
оно изнутри – но так же рвалась бы плоть
(калифова мощного семени узкая дельта),
гудело бы русло, а в устье бы было тепло;
калиф бы плакал, макая свое стило
в разверстую плоть раздетой…
А после б почерком ученическим ввел в тетрадь:
«О, кругление бедр твоих, как ожерелье» -
и стал бы мучиться, что дальше в нее не вник,
туда, где зреют нежные пузыри, и в них –
какие-то расширенья,
подобные – лишь чем-то – пустотам в ее глазах,
когда Гарун-аль-Рашид поспешно вставал с постели;
и гибла гнутая, гибкая, как лоза,
измятая. Казалось, мертвая, и каза…
лоснилась парча под телом.