И с каждым святым наважденьем предчувствие жизни,
Подкравшись незримо, вселяет желание знать,
Что будет за тем поворотом: лазурная гладь
Иль тягостный ужас последней заоблачной тризны?
Все учится лгать, даже собственный взгляд на дорогу.
Колонны прошли, а он просится биться в пыли.
Быть может, погибнет удача, засев на мели?
Но нет, покоряется время блестящему слогу.
Хотелось не верить, отстать и считать поезда,
В обратную сторону цепью гудящие длинной.
И черные ногти кусать, забывая старинный
Знакомый мотив легких весел и мокрого льда.
Упасть и забиться в щели, вспоминая с надрывом
Несбыточность грез золотое сиянье и дым.
Плутать в мелочах, изо всех сил мешать молодым,
Твердить: “Надоело!” безумным счастливым порывам.
Хотя бы расстроить врагов и завистников спутать
И больше не видеть веселья, почета, вина...
Лишь встать, наблюдая, как рушится дома стена,
А крыша сползает к воде, прямо в щупальцы спрута.
Однако все так же врывается грохот оваций
В шикарные залы моих бесконечных дворцов.
Елейные речи ушедших за пеной ловцов
Присутствуют тайно, едва не давая сорваться...
И все получается с первой попытки, и мысли
Живут продолжением счастья и верой в полет.
Нет страха, нет боли, нет жалких ударов об лед —
Одни лишь улыбки отчаянной тучей нависли.
Хрустальные нити Успеха, угодники слуха,
Сплелись паутиной и тянут все дальше, туда,
Где нет неудач, колебаний, простого труда
И тягостной жизни, где всякий восторг — оплеуха.