Под небом восточным...

Под небом восточным, под небом сырым и тревожным
Усталые лица светились каким-то огнем,
Тянулись привычно нетрезвые песни, с подкожным
Ознобом живым проникая и ночью,  и днем.
1
В трясине заката тонули деревья и крыши,
Все сжалось и стихло, пугая последних людей.
Шагов их понурую дрожь уж никто не услышит,
Следы их не будут вплавляться в асфальт площадей.

Их просто рассеет холодного ветра порывом.
Никто не отыщет их взгляда и даже лица...
А сизые тучи все тем же ужасным нарывом
На коже небес будут мокнуть и гнить без конца.

2
Мерцание вечера веяло сном и несчастьем.
Больная луна развалилась на скалах сырых.
О том, что когда-то здесь бились разгульные страсти,
Никто и не вспомнит. Но только до нужной поры.

А там — будь что будет. Мешать эти жуткие краски,
В позор превращая достоинство  — все это бред.
И светлого снова конца не дождаться той сказки,
Что хрипло твердят по утрам заголовки газет.

Огромный сапог пьет из чаши, наполненной кровью.
Разнузданный монстр пожирает своих же детей.
Слова рассыпаются в воздухе каменной дробью.
Кому-то уже не подняться из груды костей.

Кому-то не выжить... Но дальше упрямых проклятий
Стремится подобие вечера: в негу и сон.
Как будто и не было этих смертельных занятий,
Когда каждый знал, уходя, что не будет спасен.