О, как неспешно танец завязался!
Прощупывая дУши каждой нотой,
Мотив дает танцОвщице размяться
И потянуться, точно рысь перед охотой…
И души раскрываются спесиво, -
танцовщица чертовская милашка! -
Хоть с первых па в ней чувствуется сила
И мощь пружины, ждущая отмашки.
Но всё – потом. Сейчас – не время Оно…
Мелодия наращивает кольца
Текучестью гигантского питона –
Гипнотизера жертвы-добровольца.
И ритм, что так неясно прорисован,
От такта к такту все отчетливей и строже.
И, вот, - ты подчинен. Парализован.
И отвязаться от него уже не можешь.
Теперь тебе - царю! - диктуют волю…
Забыв, - как не было! - тягучее глиссандо,
На раны – сОлью! До сердечной боли -
Ударили в цимбалы музыканты!
И нету средств, чтобы замолкло, перестало
Из тихих нот взращенное безумство.
Темп нарастает. Танцу тесно стало –
В нем рев свободы и убийства буйство!
В нем – всё: кураж последнего угара,
Кошмары Ада и красоты Рая…
И – не девИчий стан, а саламандра
Спиралью вьется, в пламени сгорая!...
И, вдруг – конец. Без коды. Без финала…
И в гробовом молчанье фарисеев
Твой голос прозвучал, как ожидалось:
«Проси... Что пожелаешь... Саломея!»
29.10.01