Жир на коже. Пальцы оставляют радужные сальные следы следы даже при легком прикосновении. Тоненькие красные прожилки в молочной с голубым отливом белизне глаз. И серо-зеленые болотные разводы в глубине зрачка. Всматриваясь в себя, я вижу вздувшиеся бугорки вен и легкую пульсацию кожи, полупрозрачные волоски по всей ее поверхности и коричневые точки родимых пятен. Переваривая слова, тело напрягается, словно ощущая незримую угрозу растворения изнутри, оно пытается вытеснить слова и я чувствую, как они холодным туманом поднимаются вверх по грудной клетке. Тяжесть головной боли кажется влияет на мышцы языка и слюна пересыхает во рту. Следуя за дыханием, горький дым проникает в самые тонкие трахеи, оседая копотью на их розовых стенках. Я вижу, как дрожат твои ресницы, как пепел падает на твою кожу, как жирная красная краска слегка размазывается в уголках твоих губ. Сетка морщин на руках, слегка блестящая от впитавшегося крема, выдает твой возраст. Ты любишь джаз? Чудесно. Острые колючие волоски на подбородке похожи на щеточку – проводя по ним рукой, ощущаешь, как кожа поддается и послушно сворачивается теплой мягкой складочкой, утыканной крошечными иголочками волос. Жир преходит на кончики пальцев, забивается в крошечные бороздки и углубления. Я беру ложечку. Тебе нравится кофе? Чудесно. Радужная поверхность и коричневатая пена. Твои волосы, неравномерно покрашенные, кажутся слегка свалявшимися в области макушки – и только отдельные тоненькие волоски как паутинки парят в горячем влажном воздухе этого кафе. Черная густая краска склеила несколько ресничек, она кажется шероховатой, отливающей свинцовой синевой. Ты думаешь, что это и есть любовь? Может быть. Я чувствую, как мои ноги, запотевшие в тесных ботинках, начинает немного сводить – как будто боль клещами растягивает сухожилия в странной попытке освободить их из кожаной тюрьмы. По подошве пробегают иголочки – все, кажется прошло. Духи, смешиваясь с сигаретным дымом, рождают горько-приторную удушливую смесь. Я замечаю, как пот блестит на твоем лбу и как странно отражается свет в этих блестках, переливаясь и играя в них. Ты думаешь, у нас есть особое предназначение? Как знать. Твой рот немного приоткрыт и неровная желтизна зубов становится очень заметной у воспаленных краев десен. Мне даже кажется, что я вижу засохшую кровь там – или микроскопические кусочки только что сьеденного ужина. Взяв мои руки в свои, ты продолжаешь говорить о далеком острове, где ты так замечательно провела это лето и где такое прозрачное синее море – от самого прибоя до горизонта. Я чувствую холод твоих пальцев, ощущаю все изгибы суставов под этой мягкой и немного скользкой кожей. Кольцо на твоем пальце, потускневшее от сетки царапин, кажется особенно холодным – и как будто холод исходит именно из него. Ты думаешь, мы здесь не случайно? Да, наверное. Старая черная дверь скрипит и холодный воздух, насыщенный бензиновым перегаром, вливается в густое полутемное марево кафе. Мы выходим на улицу, и я замечаю, как ветер свистит в балконных решетках, как голуби воркуют, полузакрыв глаза тонкой сизой пленочкой, сидя на карнизах, усыпанных заплесневевшими хлебными крошками. Ты думаешь, что это и есть Бог? Да, наверное...