Чуть наклонив голову, думая о чем-то и чувствуя, как поток теплого воздуха шевелит волосы и скользит по коже. Вороны мыслей – шум и хлопанье их крыльев, их клекот, их черные смоляные глаза. Свет фонарей и шум шин – на фоне гаснущего заката дома окружают, как черные гиганты – понурив голову, втянув плечи.Они молчат, но словно вопрошают, а может – ждут. Облака, позолоченные заходящим солнцем, уплывают вдаль, сливаясь с уже темным горизонтом. Там, далеко, уже ночь... Сидя на асфальте, окруженный застывшими гигантами, вдыхая майский воздух, полный запаха сирени и дыма сигарет, думая, отдаваясь кружению мыслей... И чистый прозрачный звон, сходящий на землю из глубины остывающего неба, наполняет улицы, как хорал, провожающий солнце. Никто не слышит этот звук. Люди плывут в нем, вдыхая вибрирующий воздух, они смеются и смотрят вдаль. Солнечный свет искорками горит в их глазах, отблеском проникая в сумрачые подвалы их душ, чтобы изчезнуть там. И солнце гаснет. И мыши выходят из нор. В глубине души – их шевеление, тепло их мягких тел, их дыхание. Сладкое дыхание сумерек... Трамвайные рельсы этого пригорода, пыльная трава и звон, доносящийся издалека. Мысли, деревья с молодыми листьями, вороны, кричащие среди них. Счастье, так крепко связанное с болью, ускользает, прячется, взлетает над этой землей. И крылья кружатся в чернеющем небе – смешивая теплые струи восходящего воздуха с ледяным дыханием небес. Над нами, в наших душах. Теплое дыхание земли, готовой принять нас в объятья. Холод и органное безмолвие небес – они зазвучат, когда мы уснем среди этого простора, устало склонясь к земле. Гиганты домов уже неразличимы на фоне небес и сотни огней зажигаются в их телах – сливаясь со звездами, соединяясь с землей. Проходя по пустеющим улицам, чувствуя одиночество ветра вовне и одиночество сердца внутри. И голос возвращается эхом, чтобы эхо вновь стало голосом. Проходя сквозь ночные замки опустевших парков, прислушиваясь к разговору деревьев, входя в их медленную жизнь, в которой небо, сливаясь с землей, пускает корни в отчаянной попытке соединения. И небо течет под этой корой, и соки земли восходят к самым небесам. Шорох ветвей, нежное раскачивание, ветер и тихий разговор... Теперь слова лишь намекают на свой смысл, оставаясь музыкальными тонами – они невесомы, незначимы, неуловимы. Они взлетают, растворяясь в гуле небес – и музыка звучит над этим пригородом, над трамвайными путями, над пустыми улицами, залитыми мертвым светом фонарей. Ветер течет – остывая, улетая за горизонт, туда, где уже встало солнце...