И все раскачивается, и то, чего ждешь, не наступает. Двигаясь по этому песку навстречу небу, подставляя лицо под порывы ветра, помня только о том, что осталось позади. Десять лет прошло. Как один камень, упавший в воду, как единственный всплеск на поверхности. Мы спим - и сквозь облака колкие звезды ранят нас своими лучами. В этом сновидении призраки приходят, чтобы просто бросить на нас беглый взгляд, быть может, здороваясь, а быть может, прощаясь.
То было видение, или дождь действительно шел? Сидя за занавесками, почти промокшими от стекающих струек воды, мы смотрели, как меняется все вокруг, как трава склонялась, волнуемая ветром, как деревья качали ветвями, как скрипели сучья, и как дождь собирался в почти незаметные ручейки и тек под кустами шиповника. Слова почти сливались с шумом дождя, их смысл растворялся, менялся, плыл. Туманные речи, – что мы говорили? А может, мы просто следовали за дождем, который шел в наших душах?
И все уже не вернется, и каждая секунда уносит нас в разные стороны. Оставаясь вместе, но безвозвратно удаляясь каждое мгновение. Десять лет мы жили в безмолвном диалоге, вызывая души друг друга, как на спиритическом сеансе. И вот, наконец, – мы рядом. И почему именно сейчас идет дождь, делая наши слова не более чем продолжением своей игры, своего танца? И даже эти вопросы, оброненные вскользь, становятся его частью. Лай собаки и наступающие сумерки. Смотря в глаза друг другу, мы ничего не видим. И наши взгляды – как взгляды на часы: быстрые, точные, спокойные.
Я помню это небо, этот день. Стрекот цикад, внезапно затихший среди туманного поля. И холодный моросящий дождь, который вдруг пошел, окутывая и разделяя нас. Быть может, именно тогда начался этот разговор, – чтобы продолжаться всю нашу жизнь. И теперь никто не может уйти – мы все время вместе – хотя и расходимся все дальше и дальше. Что мы говорили тогда? С чего все это началось?
“И был день, и была ночь. Проходя по выжженной земле, солдаты смотрели под ноги, смотрели на изуродованные тела, на запекшуюся кровь. Сладковатый запах гари смешивался с запахом свежей смолы, а лес вокруг укрывал своим влажным покровом раненную землю, словно склоняясь над ней. Зеленые иголочки елей, только чуть-чуть опаленные пламенем. В тумане фигуры солдат походили на призраки – словно бы души тех, кто лежал на этой болотистой земле, вдруг восстали и побрели куда-то сквозь чащу…”
Наши истории уже ничего не значат. Мы, как эти призраки, устало смотрим друг на друга, уже не удивляясь своему посмертному существованию. И этот остывший кофе на столе похож на запекшуюся кровь. Дождь кончается и в наступившей тишине мы снова молчим. Шелесты, шорохи, - капли стучат по ступенькам крыльца – некогда иссохшимся, а теперь разбухшим и почерневшим. Крик кукушки… Мне кажется, он доносится с того света.
И все раскачивается, и нет лица, в которое можно заглянуть, и нет глаз, которые знают нас и встретятся с нашими глазами. Ветер обтекает нас, как обтекает деревья и кусты – спокойно, легко, безразлично. Песок на наших губах – откуда он? Из воспоминания? Из сна? Из страшной истории? Дождь стихает и призраки наших тел медленно уходят вдаль, в сумеречный туман – и мы смотрим на них, и мы молчим…