* * *
Он приходил в таверну каждый день, под вечер.
Его никто не замечал в его пыльной хламиде,
Только один лавочник, - тот, что продавал свечи,
Знал, что он был не то писцом, не то резчиком по граниту.
Но как - то в душный вечер уходящего лета,
Когда солнце стало похоже на большую хлопушку
Он заспорил о чем - то с придворным поэтом,
Навсегда смутив поэту наивную душу.
Сыт и пьян, он грохал кружкой об стол и смеялся,
Говоря: "Ты, поэт, ты думал, что славишь героев?
Но в твоих сонетах ни один из них не остался
Победителем. Все они умерли как изгои.
Или были прокляты, или были забыты...
Торжество же осталось тем, кого ты презираешь.
Ты сказал, я такой как они? Я - герой неизбитый.
Мне плевать на трагедию, о которой ты так мечтаешь.
Я - твой первый герой, я безлик, но - на каждой странице.
Я - один из толпы, что бросается помидорами.
Так люби же меня, я единственный, кто все - таки сбылся,
Из всех тех, кого ты создавал в своем счастье и горе.
Так о чем же ты плачешь, как дитя об утерянной сказке?
Так чего же ты ищешь - жизни или забвения?"
И поэт вернулся домой, и собрал свитки в связки,
И все сжег на заднем дворе - все свои творения.
И потомки его удивлялись, отчего это было.
И потомки его говорили о тяжкой ноше,
А писец, нисколько не старясь, попивал себе пиво
Он и по сей день там. И становится только моложе.