Как так вышло? Непонятно. Просто познакомились. Сижу себе в санатории, на кожаном диванчике под пальмами и дрянь какую-то читаю, типа детектива нашего совкового. Да простят меня их уважающие, не люблю...
Подходит ко мне. Да я его и раньше заметила... Видный мальчик. Майка-кофта у него такая вот - оранжевая. А столовка - как ресторан. У меня штаны в клеточку, пижамные, у него - майка как на роликах кататься... Вот так... Да еще и за одним столом сидим. А однажды, как знали, оба вырядились в вечернее шмотье. Он пиджак нацепил, я что-то прозрачно-обтягивающее - кофточку сиреневенькую с сеточкой. Ах... Загляденье.
Так вот, подходит. "У вас, - говорит, - девушка милая, прикус неправильный. Давно заметил. И у Вас из-за этого пищеварительный тракт нарушен. Могу помочь..."
"А я, извините, Вас об этом спрашивала?" "Нет. Но я не знаю как мне с Вами познакомится. Все повода не было. Я - дантист... И дурак..."
И полетела я в пропасть сознания, или бессознательного... Теперь все равно. Ах, Олег Андреевич, Олег Андреевич, разбили Вы сердце мне, вот что скажу вам, путаясь в словах и в мыслях.
Говорим. О том, о сем. У меня проблема в жизни: друзья бросили. Пропала квартира - переехала я к родителям после больницы этой жуткой, когда, перегуляв в ресторанах вечерних, забабахнулась туда, с полным нарушением координации движений. Им весело. Приходят. Подарки дарят: цветы, конфеты... Типа, конкретно любовь ко мне выражают. А я лежу, не в силах ни рукой, ни ногой. Как пласт. Мед сестрички приходят, завидуют. Ах какие у Вас, девушка, мужчины! На иномарках. Куда букетик поставить прикажете? "Никуда. Себе возьмите на стол поставьте. И конфет коробочку прихватите... Нет что Вы? Мне только приятно Вам подарок сделать, милая..." А сама лежу, глаза как у побитой собаки грустные-прегрустные. Все вертится, крутится...
Друзья не забывают. Ни в коем случае. Все таки событие. Есть за чье здоровьице выпить. Кого потискать, посокрушаться. Мол, девочка наша бедная... Да какая я вам всем девочка? Пласт. Кусок стены, обломок. Мне плохо. Зачем мне в палате ароматные свечи, педикюрные наборы, духи, тени, лаки? Почему общий холодильник забит одной моей жратвой? Да, мне это нравится, и теперь без подобного великолепия и разнообразия никуда... Но мне сейчас не этого надо. Понимаете!!!?
В общем, выложила я это все как на тарелочке. И так расчувствовалась, что душа моя, милая пушистая душонка, устроилась у Олега Андреевича на раскрытой ладони, принюхалась, пригляделась, да и шмыгнула в его грудку, согревая меня, его и весь санаторий...
И закружился как вьюга наш быстротечный роман. В снежном облаке и за деревьями, во время лыжных прогулок и катаний с горки, ночных поцелуев под открытым небом, когда с утра потрескавшиеся губы горят призывным пламенем, и каждая собака знает почему у этих "москалей" под глазами круги, и губы прикусаны не сильно, но видно, так вот, в это время следили за нами из-за деревьев маленькие разноцветные ангелочки, звонящие в колокольчики хрустального звона. Вы знаете, что таит в себе этот звон? Он не просто радует душу, он выбирает одну из них и увлекает в пропасть. В пропасть бессознательной любви.
Так все и вышло. Еще купались в снегу и кусали-покусывали губки нежно по вечерам. И катались по ночам с горки, захватив с собой шампанского бутылку, да полкило мандаринов. И смотрели по утрам дебильных "Телепузиков", выбравшись предварительно позавтракать и собираясь кататься на лыжах.
... Да, эти снегири, сидящие на каждом кусте, они предвещали недоброе. Сосна с тремя верхушками злобно кричала, пугая и без того воспаленный мозг: "Назад дороги нет!" И звонили хрустальные колокольчики зловещим писком... А мы летали по снегу, едва ли касаясь земли, и было нам так хорошо, так легко...
А потом все сломалось... В углу валялся осколок колокольчика. Ангелочки бились о закрытое окно: мы их заперли между рам. Зачем они нам теперь? И снегири - зловещее пламя, пожар отношений, предвестник весенней оттепели и зимней стужи...
"Я иду завтра на охоту! Меня пригласили!"
"Света" - почти шепотом. Есть надрыв, царапина горла, которая называется всхлип. Он - тишиной, я - криком замазываем его. Смотрим друг на друга через зеркало, все чаще разбегается по своим номерам, находим кучу важных дел, чтобы только не видеть...
У него, вроде бы, какая-то Оля. У меня - Толя. Я на неделю дольше остаюсь. Не так скучно, а даже наоборот. Толя финский домик сдает москвичам богатым. Шашлыки каждый день. Шампанское в нумера течет родником. Шоколад. Фрукты. Орхидеи из самой крутой оранжереи. Толя, добрый, стесняющийся. В замен ничего не просит. Почти...
Ну вот, я с шашлыков. Он из бара с Оленькой. Красивая девочка. Модная. Стильная. Все время восклицает: "Йоу!".
Уезжает вечером в воскресенье. Прощайте, Олег Андреевич. Уезжаю на шашлыки. Так что "До свидания" говорю с вечера.
"Да, хорошо, что успела. Мы с Олей как раз решили потанцевать на прощанье. Пока."
Колокольчик в углу дернулся как живой, пытаясь пискнуть. В окошко застучали насторожившиеся ангелочки. Заиграла легкая как воздух музыка. Но мы ничего не чувствовали. Мы думали. Злились и скучали от этой злобы. Звук пискнул и исчез. Наверное, ему тоже стало неинтересно.
День отъезда. Он уезжает в четыре. В три часа - в финском доме адские пляски. Нет. Все по прежнему. Шампанское шипит как змееныш искуситель, икра красная, черная, кабачковая продает себя как последняя проститутка, напрашиваясь в чей угодно ротик. Щеки ходят ходуном, на губах крошки. Тоска!
У них все хорошо. А мне в окно стучат ангелочки, прошмыгнувшие в щелку, пока горничная открывала форточку. Скорее. скорее
Выбегаю. Красота! Проклятые снегири притащились прямо к двери и сидят на кусте как вспухшее багровым небо. Анатолий без шапки вылетает вслед. "Останься ... Я думал сегодня..." "НЕТ" - произношу я подстрекаемая звуками хрустальных колокольчиков. "НИКОГДА!"
Бегу. Кажется у Тимы хватаю "сотовый". Вызываю такси. Занято. Господи, колокольчики, не играйте так, иначе свихнется моя дурная головушка. "ТАКСИ!!! СРОЧНО!!! ЗАПЛАЧУ. Только быстрее..."...
Но, увы, это не сказка, вернее сказка, но грустная. Уже в дверях санатория я посмотрела вслед удаляющемуся автобусу. Нет. Я не погналась за ним и не устроила эстафету до вокзала. Не такой я человек. Но возвращаться в великолепие финского дома, приправленное запахом мастерски приготовленного мяса, где под хлопанье ресниц могла уговорить ("Ну, Толечка...") Анатолия заплатить за такси, я не хотела. Приехав в корпус, угрюмо отсчитала водиле последний полтинник и поплелась в номер.
Сказка кончилась. Правда кусочек ее остался со мной. В виде белого клочка бумаги. Прощальная записка: "Смешная рожица. I сердечко You. Только Yours."
Вот такая вышла история. Где ты, Олег Андреевич? А был ли мальчик? И что вообще произошло между двумя сердцами, сросшимися под небом зимы? Не-из-вест-но. Только иногда, засыпая, я слышу тонюсенькое пенье колокольчиков. И тогда я собираюсь и посылаю мысленное послание тому, кто на две недели стал самым близким для меня человеком... "Смешная рожица. I сердечко You. Только Yours."