"А любит ли он меня?" - подумала Девочка, отправляясь на поиски приключений. Короткая юбка, больше, чем обычно, косметики на глаза, обтягивающая кофточка с широкими и длинными рукавами. Она стояла у палатки, покупала запретные сигареты и смотрела на небо. Был потрясающе красивый закат, не просто красный, а с лиловым, лазуревым и даже зеленым оттенком. "Интересно, а любит ли?" - упрямо подумала она, распечатывая пачку и ища зажигалку в замшевой немного потрепанной сумочке.
Ножки тоже в замшевых, давно не чищенных сапожках приплясывали от предчувствия чего-то нового, доселе не изведанного. "Интересно..." - мысль засела в мозгу как чертова заноза, и вытащить ее в ближайшее время не было ни малейшего шанса. "Интересно... тересно... ресно... пресно..."
Именно так. Пресные отношения, никчемная любовь, тоска и скука во время встреч. "Но вот только, любит ли он меня?"
Просигналила машина. Респектабельная Подруга с агрессивным личиком и стрижкой практически под ноль приветливо помахала рукой, и Девочка, не задумываясь, шмыгнула внутрь, открыла окно, сладко затянулась и спросила: "Как ты думаешь, любит ли он меня?"
"Конечно любит. А то не таскался бы каждый день с грошевыми букетами. И зачем он тебе, ума не приложу. Он же обыкновенный бухгалтер - канцелярская крыса" - сказала умная подруга и включила на всю громкость группу "Мумий-тролль". Машина мчалась по осенним слякотным улицам. Девочка посмотрела в окно. Закат потемнел, скукожился, стали преобладать кроваво-малиновые тона, разбавленные иссиня-черными прожилками.
Кабак стоял на краю города. Это было неинтересное недавно открытое заведение с биллиардом, караоке и танцевальным пятачком, где под "Иванушек" и прочую лабуду двигали ногами подвыпившие провинциальные кокетки и их незатейливые ухажеры.
Девочка подошла к стойке. Молодая, ярко накрашенная Девица лет семнадцати беззастенчиво оттолкнула ее, купила "Клинского" светлого, и затянувшись "LM" так же беззастенчиво уставилась прямо в лицо, потом отвернулась и, покачиваясь, направилась на танцплощадку. Настроение было испорчено. "А он сейчас, наверное, переживает" - подумала Девочка - "сидит дома, играет что-то грустное и ждет." Но тут подоспела мудрая подруга, купила две "отвертки", парочку бутербродов с красной икрой, две порции зеленого салата. Отступать было некуда. Девочка попыталась отдать деньги, на что подруга громко заржала, хлопнула ее пониже талии и увела занимать столик. Была суббота, и свободных место не было. Пришлось подсесть к каким-то мужчинам. Они оглядели подружек вполне благосклонно, и тот, который был посмазливие и потрезвее, обратился к Девочке: "Меня, между прочим, зовут Андрей". "Инна" - представилась она и предалась ни к чему не обязывающему трепу, который так принят не только в забегаловках средней руки, но и дорогих ресторанах. Через час выяснилось все: разведен, детей нет, любит собак и хорошие машины. Не так давно разбил любимый BMV и теперь собирается покупать что-то русское и новое. Девочка задумалась: может он? А может и нет. Мысли на мгновение перенесли ее в тишину да гладь уютного гнездышка, но тут же повернули вспять. Она сидела, пускала колечки дыма и спокойно, загадочно смотрела на незнакомца. Подруга, вынужденная говорить о компьютерах с неказистым, да к тому же прыщавым, товарищем Андрея, постепенно скисла, заныла и вскоре убралась восвояси, сопровождаемая невзрачным кавалером, который, по-видимому, не думал отступать от намеченной цели. Правда, на улице, он тут же был жутко разочарован, посмотрел тоскливо вслед удаляющимся "Жигулям" и, пробурчав что-то под нос, отправился домой.
Инна и Андрей сидели в кабаке, держались за руки и думали о том, что должно произойти через пару часов: он - с надеждой, она - с ужасом. Все уже было предрешено. Правда мелькнула мысль позвонить, сбежать, уехать на такси, но Андрей был рядом и такой теплый. Барабанная дробь капель по стеклу не внушала ничего, кроме тоски и беспокойства. Кроме того, новый знакомый жил, буквально, в паре шагов. Все было предрешено...
Утром, стоя в незнакомой ванной, выложенной синим кафелем, она попыталась подумать: "Любит ли...", но постучал Андрей, губы нашли губы, и все было кончено.
Ближе к вечеру Девочка собралась домой. Андрей закурил, спросил номер телефона, постукивая пальцами по столу. Она посмотрела мимо него, грустно улыбнулась и сказала, что телефона нет, на работе бывает не так часто и вообще... Что "вообще" говорить было не надо. Все разрешилось само собой. Андрей вызвал такси. От соседей. Девочка вышла на улицу. Андрей стоял у окна. Он помахал рукой, что-то начертил в воздухе, по-видимому, обозначающее где и когда. Такси тронулось...
"Куда?" - спросил водитель. "Не знаю. Отвезите меня на старую пристань" - попросила Девочка. Выйдя из машины она расплатилась с шофером, удивленно глядевшим на стоящую под проливным дождем дуру без зонта. Он кисло улыбнулся: "Подождать..." "Да нет. Не надо" - ответила Девочка и зашагала по грязной дороге. Замшевые сапоги тут же промокли. Сзади засигналила машина: "Садись. Бесплатно довезу. Нечего тут комедии ломать".
Девочка села, назвала адрес Подруги. Последней дома не оказалось. Стоя на автобусной остановке, промокшая и замерзшая, Девочка выбрала автобус, направляющийся в сторону родного райского гнездышка. Уныло проплелась парочку дворов, прошлепала по лестнице и, сделав пластелиновую улыбку, позвонила в дверь.
Прошуршали тапочки, щелкнул замок. "Знаешь, я была у мамы" - прошелестела Девочка одними губами. Звук пощчины она услышала как бы со стороны. Было не больно, но обидно. Девочка села прямо на пол, грустно и тихо заплакала. Вопросов больше не было: "Любил..."
"Сегодня еще можешь переночевать. Останусь у друга." - Мальчик был предельно лаконичен. Хлопнула дверь. Все закончилось. Девочка нажала на клавишу старого синтезатора, нашла на столе распечатанную пачку. Хотя мальчик не курил, комната вся пропахла дымом. На столе стояла кружка остывшего кофе.
Девочка села на подоконник, затянулась, поджала под себя ноги в пушистых тапочках и задумалась...
Она настолько глубоко ушла в себя, что даже не услышала тоненького жалобного плача... Это грустил маленький домовенок, живший в старом синтезаторе. Его звали Суфик...
Мальчик
Я иду по улице, и ногой пинаю листья. Как только эта тупая дура могла со мной так поступить! Идиотка! Мало того, что шлялась всю ночь неизвестно где, так еще, вдобавок, магнитофон забыла выключить. А если бы короткое замыкание! Он же сломан. Сам не останавливается. Сколько времени вот так кассета щелкала один бог знает. Собака страшная! Дура! Ненавижу!
Еще и приперлась под вечер. Юбка - носовой платок, морда хитрая, глаза испуганные. Знает кошка, чье мясо съела. Мать ее вчера названивала: "Что? да Где? Заходите чай пить." А дочка ее в это время где-то ноги раздвигает. Мать, небось, все знает. Одного поля ягодки.
И что я в ней нашел: ни рожи, ни кожи. Друг, ведь, предупреждал: с журналистками всегда так. Хитрые, интересующиеся, рыщут, как шакалы, только бы из чего статью сделать. Книжки она, понимаете ли, читает. И вкусы у нас одинаковые. И на что мне эти книжки сдались. Так нет: жить к себе поселил, цветы дарил, даже йогурты по утрам бегал покупать. Вот дурак! Ну да, было дело, изменял. Так ведь я все таки мужчина, а она? Баба тупая. И что это за привычка мерзкая: волосы красить. Прошлым летом черная ходила, зимой - рыжая, как таракан, а теперь блондинка, понимаете ли. Пришла ко мне: "У меня цвет волос медовый..." Ну, медовый, ну, хорошо, даже очень . Но только зачем? Пороли ее, видимо, в детстве недостаточно.
И таблетки... Сколько, спрашивается, можно их пить. И снотворное, и успокоительное, и от депрессии, и от аппатии. Сходила бы на улицу погуляла, спортом позанималась. Так нет - жрет и жрет горстями. Денег на них тратит немеренно, а все равно - морда вечно кислая, не довольна всем на свете... Но интересная. Особенно, когда в настроении. И споет, и на пианино сыграет, и рассмешит. Просто экзотическая зверушка - игуана или обезьянка маленькая. Симпатичная, и такая забавная. Может, оставить ее у себя? Или выбросить? Да, вот в чем вопрос.
Помню, как мы с ней познакомились... Случайно. "Ой, а у Вас кошелек упал..." И в маршрутку, в дверь открытую протягивает. "Почему не едете?" "Денег нет. Зарплату, понимаете ли, за июль никак получить не могу. Просто..." Шофер заорал. Протянул ей руку, усадил рядом. Болтает - как полоумная. Конечно, потом встретились. Курит. Плохо. Пьет мало. Лучше. Интересная. Ржет и ржет. Улыбка смешная - зубы торчат, как у зайца, нет, скорее, у Братца Кролика. Собирает книжки про "Муми-троллей", встает ближе к вечеру, любит сгущеное молоко, мясо и киви. Лежала в больнице с нервным срывом. "Все из-за любви..." - сигарета длинная, а лицо - детское. Не смотрится. Одежда - балахонистая, постоянно брюки и кофты с капюшонами. Отвратительно. Но, остается, забавная, не глупая, вроде бы, порядочная.
Год - вместе. Потом - переехала ко мне. Шмотья привезла, Винни-Пуха плюшевого (я его сегодня в окно ночью выкинул), пусть помучается. "Познакомься, это мой лучший друг Винни, мы вместе лежали в больнице, были в США и в городе Иваново". Я всю ночь сегодня об этого уродского медведя бычки тушил, а потом выкинул к чертовой матери. Не смеет она со мной так поступать. Просто не смеет!
А потом началось. Морда заплаканная. "Что такое?" "Ничего. Прочитала грустную книгу, и расстроилась. Извени." И это постоянное: "А ты меня любишь?" Да, действительно, люблю ли? Сейчас просто кажется, что убил бы, задушил. Поэтому и трясусь на заднем сиденье автобуса, не ушел бы - места на ней живого не осталось.
Хорошо хоть Наташка у меня добрая. Сколько с ней встречаюсь - ни слова упрека, улыбка до ушей, борщ варит - пальчики оближешь. А эта? Пельмени, суп из пакетиков, иногда - макароны. А то и просто ходит жрать к маме или в кафе "Пирожковая". Я вечером прихожу - посуда в раковине, одежда на полу, бак с грязным бельем переполнен, а она сидит и ужастики смотрит. И на что мне такая сдалась?
А у Наташки дома порядок, не курит. Правда, привычка у нее плохая - жвачки жует и пузыри постоянно надувает - бесит. Ну да ладно. Зато сыт и обстиран всегда буду.
Наташка. Грудь большая, задница подтянутая. Пловчиха, понимаете ли. Стрижка короткая. Удобно и симпатично. Правда вот Толик про нее сказал: "Кургузая". Да какая разница. Хватит мне экзотики. Пусть выметается со своими пальмами и сигаретами. Надоела, коза.
Интересно, а что она сейчас делает. Сидит, наверное, на подоконнике, курит, как паровоз или разговаривает сама с собой. Ей тут в голову стукнуло, что у нас Домовой в синтезаторе завелся. Тараканы еще может быть. А это? Точно, перепила она своих антидепрессантов. Совсем свихнулась. И как она его называла: Сав... Фап... А Суфик! Точно! Может и правда там кто завелся? Продавать это старье надо к чертовой матери. О, наташкина остановка. Надо ей хоть коробку конфет купить. А то неудобно получается: на ночь глядя, живу с другой... А, интересно, есть у Наташки кто-нибудь сейчас или по-прежднему меня ждет. Пойду, заодно и проверю. Может, с лестницы кого спущу, а, может, - меня. Эй, Наташка, просыпайся, любовь твоя пришла. Помнишь, говорила, что ждать всегда будешь? Дождалась. Свет в окне горит. Значит дома. Ну, была не была... Вперед...
Суфик
Его звали Суфик. Маленький пушистый звереныш, который жил в стареньком синтезаторе. Ночью он пытался пугать людей во всю свою силенку: пыжился, напрягался, нажимал на клавишу и, напуганый диким грохотом, юркал под "уселок".
Люди были не простые, а сказочные. Услышав раскат грома (то есть писк какой-нибудь "фа" или "ля") они говорили: "Ох уж этот Суфик. Поспать не дает." И ласково улыбались друг другу.
Суфик под конец совершенно обнаглел. Сидел под самым корпусом, временами улучая момент, чтобы отхватить микроскопический кусочек шоколадки, которая постоянно валялась на столе.
Так они и жили - Девочка, Мальчик, синтезатор и юркий Суфик.
Однажды Девочка не вернулась домой. Мальчик просидел у окна всю ночь, пускал противный дым из скрыченой бумажки, пил что-то сваренное из зерен. Суфик затаился, притих. Шоколадок на столе не было. Да и не время было думать о сладостях. На мягких лапках подкрадывалась беда.
Девочка вернулась домой к следующему вечеру. Сказала что-то, из чего Суфик понял: ей грустно.
Потом пропал Мальчик. Теперь уже Она сидела у окна, пуская странный дым, глаза ее почему-то были мокрыми, и черные полосочки образовывались на щеках.
Суфик притих. Заболел. Сидел, прижав лапки к животу, и тихонечко поскуливал, плакал. Однако никто не обращал на него внимания и шоколадками не угощал.
Девочка перестала приходить в этот дом. Вместе с ней пропали шоколадки и сладкий запах, пушистые заколки и меховые тапочки, в которых Суфик любил прикорнуть, когда дома никого не было.
Потом появилась Другая Девочка, а вместе с ней - мятный запах зубной пасты и резиновые шлепанцы, в котрых, как не крути, спать было не возможно. Пропал запах противного дыма. Все встало на свои места.
Так и зажили Другая Девочка и Мальчик. А синтезатор продали. По дешевке. Кому - неизвестно. Жив ли сейчас Суфик, любит ли по-прежднему шоколад, спит ли в меховых тапочках? Кто его знает? Может и да. А может нет.
Кому нужен старый подержанный инструмент? Чудаку? А ест ли чудак шоколад и ходит ли в меховых тапочках известно ему одному. И то не всегда...