* * *
Нарушая житейский устав,
Рассыпая без меры слова,
В сотый раз я останусь неправ,
В сотый раз ты пребудешь права.
Сто грехов не укрыть паранжой,
Не замазать побелкой вовек...
Отчего ж ты грустишь, мой чужой,
Мой далекий родной человек?
Оттого ли, что жизнь - из прорех,
Оттого ль, что не будем вдвоем?
Но я верю - сто первый мой грех
Станет благом во имя твое.
И, похитив в Эдемском саду
Пару кислых плодов в сентябре,
Я займу свое место в аду,
Чтоб оно не досталось тебе...
* * *
Ах, вы годы мои!
До чего ж вы меня исковеркали!
Разве я был таким?
Да и мог ли я раньше сказать:
Я люблю не тебя,
А твое отражение в зеркале,
Что улыбкою влет
Прожигает стеклянную гладь?..
Это раньше я мог,
Ни о чем неприятном не думая,
От звонка до звонка,
От крещения до рождества,
От "у-а" до "а-у"
Просто жить, только вот на беду мою
Ты упала на жизнь,
Как на плечи хмельная листва.
Как я жаждал любви!
Как просил у судьбы подаяния!
Как мечтал о тебе,
Подменяя желанием цель!
А в итоге душа
Погибает в хорошей компании,
Где и дерзкий арап,
И рязанский шальной менестрель.
Изменяется все -
От убогого дома на Верколе
До именья в краю,
Где под каждым окном - эвкалипт.
Изменяешься ты,
Но твое отражение в зеркале
Так же сводит с ума
Богачей, ведунов и калик.
Я знаком был с тобой
По твоим изваяниям каменным,
По истлевшим холстам,
По хрустящему кружеву книг,
В одеянье и без,
Сидя, стоя, без рук ли, с руками ли,
В нищете ли хором,
В позолоте цепей да вериг.
Ты - не ровня другим
Ни умом, ни лицом, ни фигурою.
Дать бы фору им всем -
Да обидится гордый народ.
Ты звалась до меня
То ли Улою, то ли Лаурою.
В свой черед как-нибудь
Мой потомок тебя назовет.
И, куда бы ни шел -
В балаган ли, в забытую церковь ли -
Я уже не один,
И со мной до последнего дня
И твои небеса,
И твое отражение в зеркале,
Что недвижно, как Бог,
Из-под неба глядит на меня...
* * *
...Светел день, и погода - весенняя.
Солнце моется в мартовских лужицах.
И пустым колесом обозрения
Голова моя шалая кружится.
И двоится в глазах от вращения,
И виновны в нахлынувшем бедствии
Вы - красивая до отвращения
И разумная до сумасшествия.
Мне бы взять у небес равнодушия,
Одолжить немоты у грядущего,
Но все рушу, и рушу, и рушу я
То, что Богом иль бесом отпущено.
Ах, наивные, где же вы видели,
Чтобы дерзкие небу потрафили? -
И летят, остывая, эпитеты,
На лету становясь эпитафией;
И душа погибает, блаженствуя,
Осчастливлена и опорочена,
И рождается новое, женское
В поединке земного и прочего...
* * *
Утомлен дорогой мглистою,
Вижу в сумеречной пене я
Жизни просеку тенистую
От истока до успения.
Да ведь рано на погост, поди,
Если бьется с прежней силою:
"Я люблю... Спасибо, Господи!
Я любим... Спасибо, милая!"
Все, что было в жизни ранее -
Шутовство ли, наваждение,
Только с нашего свидания
Взято летоисчисление.
И ни пламя, ни мороз в пути
Не страшат уже могилою...
Я люблю... Спасибо, Господи!
Я любим... Спасибо, милая!
Ах, любовь, круженье шалое,
Вековечное кружение!
Но откуда сердце малое
Помнит это ощущение -
Мнить себя с титаном в рост один
И одной же с ними силою?..
Я люблю... Спасибо, Господи!
Я любим... Спасибо, милая!
И навек теперь заказаны
Все попреки миру ближнему,
Где слова, что сердцем сказаны -
Словно здравица Всевышнему.
Внемли, Боже: се - твой гость один
Шепчет с благостною миною:
"Я люблю... Спасибо, Господи!
Я любим... Спасибо, милая!"
* * *
Я летел день и ночь к небесам и, едва ли не ведая,
Что творю, я творил, не считая потери и вот
Кто бы мне рассказал, что мне делать с моею победою
И дано ли списать боль утрат на какой-либо счет.
Но я все-таки жил во дворце своего одиночества,
Но я все-таки пел, а хотелось до боли, как встарь,
Помолившись богам, или Богу, кому как захочется,
Положить втихаря свою жизнь на забытый алтарь.
Только нет алтарей в этом мире, без меры изменчивом,
И давно уж не Бог, а жрецы принимают дары,
А нужна моя жизнь лишь одной удивительной женщине,
Что сполна поняла все премудрости этой игры,
Где расчислено все - от последней дешевой сенсации
До паденья звезды, до крушенья земного дворца,
И где нам суждено лишь менять и менять декорации,
Каждой ролью своей прославляя сценарий творца.
Значит, все-таки - прочь, вон из этого сонного города,
Что приятен и мил, но клещами берет за плечо,
И лететь день и ночь, не страшась ни жары и ни холода,
И лететь день и ночь - к небесам иль куда-то еще...
* * *
О, женщина, сладчайшее из зол!
Когда Господь тебя исполнить тщился,
Он был велик, да, верно, отлучился,
И ловкий бес тропу к тебе нашел.
О, женщина! С тех пор вся жизнь твоя -
Метание меж этими огнями.
То вышнее, то дьявольское пламя
Ведет тебя, пленяя и маня.
О, женщина! Как сотни лет назад
Наш грешный взгляд твое пронзает платье,
Но что под ним - спасенье иль проклятье -
Ответит всяк на свой неверный лад.
О, женщина! И мы на твой алтарь
Несем свои потрепанные жизни,
Не ведая ни вечной укоризны,
Ни жалости к порушенному встарь.
О, женщина! Попробуй, рассуди -
Не в том ли наша истинная драма,
Что жалит бок игла ребра Адама,
Изъятого из нашей же груди?..