1
Погаснет небо Иудеи,
Как лента старого кино.
И, все сложнее и нежнее,
Мне вспоминается оно.
Ах, детства мирные картинки,
Мирка домашнего уют,
Где разговоры по старинке
За чаем медленно идут.
Стряпня на кухне новогодней
И суета вокруг шутих
Среди волхвов из подворотней
И оборотней расписных.
И остальное в этом роде
Ты забываешь на бегу:
Болванчик ходиков в капоте
Из пыли. Улицы в снегу.
Покрыта тонкой пелериной
Самозабвения страна.
И ты под маминой периной.
И меж Берлинами стена.
Хозяйничает полночь в доме;
А за окном, на мостовой -
Весь мир таится в полудреме
Загадочный передо мной.
И замирает без движенья
Эфир, пронизанный насквозь.
Как будто головокруженье
Земли ему передалось.
Должно быть, утро обещает
Озноб безмолвья одолеть.
Мне ангел крыльями качает.
Но ангелы не могут петь.
А только пятиться и таять
Во тьме и прятаться во тьму.
И все доверчивее память
К самообману своему.
2
Бывало, мир тебе несносен,
Ты носишься по облакам,
Пока семнадцатая осень
Не упадет к твоим ногам.
И, в тихом обмороке спальных
Чужих предместий, на виду
У семафоров магистральных,
Горишь в сиреневом дыму.
И - словно обмороку - сплину,
Как водится среди людей
(Всегда отыщется причина),
Ты отдаешься без затей.
Но что есть музыка и мука,
И вдохновение, когда
Мы - только с будущим разлука.
А детство - это навсегда.
И от всевидящего Дея
Лишь детство свыше нам дано.
И, чем печальней, тем нежнее
Мне вспоминается оно.