1
...слова-то какие: Чистопрудный, Покровский, Яузский!..
Вниз-вверх по бульварам, распугивая тишину.
Воскресный денек светел не по-ноябрьски,
Желания исполняются в пять минут.
Но ближе к полуночи (золушками проверено)
Ниточка рвется, и шарик летит на край света...
Только тень, забытая мною в московском скверике,
Повторяет растерянно: «Дело не в этом, дело не в этом...»
2
Иногда, выходя из дома, видишь перед собой не знак
«Осторожно!», к примеру, «Яма!» или что-нибудь там еще,
а неведомую дорожку. И идти по ней — нет рожна,
и свернуть уже как-то это... Лучше плюнуть через плечо,
Лучше черную встретить кошку, лучше морок из-за угла...
И неведома та дорожка, да знакома без всяких карт.
Постоишь, помолчишь немножко, отмеряя маршрут на глаз.
Точно знаешь, что не осилишь. Но надежда ведь, но азарт...
3
Какой «на пороге»? Еще только пишешь адрес,
Еще на перроне решаешь, в какой вагон.
Как будто еще не участник, еще не в кадре,
Еще не в сюжете, в сюжете еще другом.
И можно как будто одуматься, отменить и
Свернуть, отсидеться, набраться сил для рывка...
Пока кукловод разбирает по пальцам нити
И ловит нас в видоискатель дверного глазка
4
И еще немного о том, что судьба слепа,
а уж нас-то зрячими точно не назовешь.
Больше божьего промысла в дворнике, что с лопа-
той разгребает наколотый лед... своей головеш-
кой думай, смекай — нужна ли тебе игра,
заводящая, как положено, будь здоров...
А сказать тебе правду — значит, и в этот раз
миновать развилку не самых плохих дорог...
5
Крестики-нолики, выстрелы в «молоко»,
садо-мазо-спасение душ, того не желающих...
«Провожающим просьба покинуть вагон»... В окоп
по два раза само по себе не должно, но знаешь ли,
округляя до целого, насчитаешь все три,
да и это — по самым метким лишь пробежалась-то...
полнолунию, тени, скользящей внутри витрин, —
ну пожалуйста, не еще одна боль. пожалуйста
6
доигрались. скорлупочно-тонкая стенка треснула.
и второй не построить, и этой не склеить заново.
как легко, как беззубо, бесплотно и безболезненно
мы любили б друг друга, когда б не касались главного.
и ружье, ожидающее холостого выстрела,
скоротало б свой век среди списанных декораций.
а теперь наша нежность страшна и горька, как истина.
и постыдна перед объективами папарацци.
7
острый осколок,
отбитый от сердца кусок
бродит по венам
и возле тончающих стенок
тикает,
как подставленный к уху будильник
я его слышу сквозь сон
на циферблате будильника нет часов
стрелки идут как попало меж двух делений
только к тебе от тебя без тебя с тобой
хочется лечь лицом
к стенке,
под подбородок поджав колени,
слушать, как в такт — висок
то ли устанет бродить и отыщет дом
то ли однажды вернется, как тут и был, и
станет на место, решая собою паззл
то ли лениво чиркнет наискосок
острою гранью по плоти
пройдет навылет
и это сразу
все.
8
Укололась иголкой. Расплакалась.
Дальше — в ночь, в пост-московье,
Закрывая глаза, — в сон, без намерений возвращаться...
Но никто еще не умирал от потери капельки крови.
И никто еще не умирал от прибыли капли счастья.
Вместо имени смело ставь самый-самый короткий прочерк,
Из-под сомкнутых век в окне фонари расставляй по росту...
Это все не ради стихов — зарифмованных наспех строчек.
Это только ради тебя. Доступная сердцу роскошь.
Выплакать нынче в ночь прижившуюся соринку,
Выглотать море водки, забыть о том, что вовне.
Слезы теплее кожи. Душа не делится на половинки.
Плыли в одной лодке. Бежим от себя по одной волне.
9
Мне для тебя ничего не придумать. Поздно.
Мы, наше -
Как фонари, провожают с перрона поезд.
Не машут.
В поезде едут какие-то мы другие.
Не слышат
Первых уколов сомнений и ностальгии
По бывшим.
Если о чем и просить на излете слова
Сквозь мякоть
Сердца — не забывайся. Давай мне повод
Поплакать.
Ниточки ради, продернутой в прошлого века
Иголку -
Будь мне привычной соринкой у краешка века.
И только.
10
И дорога уже не дорога, а те же четыре угла,
Те же нервные срывы на стыках... Иголка на старой пластинке,
Я была воплощением света, была воплощением зла,
А теперь остается лишь бег — как модель основного инстинкта,
Остается простуда, и кашель, и сон — экономия сил,
И привычная пара агоний в привычном плацкартном вагоне.
Если сытое сердце не слышит, мне некого больше просить
Положить на горячечный лоб сострадающий купол ладони.
Значит, бегство. В домашнем тепле зябко кутаться в клетчатый плед,
Перечитывать горечь Тынянова. Думать о том, что проститься
Не успели... И что бы там ни было дальше на этой земле,
Зыбко веровать в счастье твое и бесшумную лодку над Стиксом.
11
знаю все знаю
кому от этого легче
могу рассказать тебе как этот мир устроен
могу рассказать тебе даже откуда слезы
в дыханьи твоем и в голосе тише тише
близко так далеко
я понимаю
розовый слон тепло деревянной скамейки
осенний ветер тоже хотелось плакать
русский язык не знает такого слова
я понимаю
мир целый мир и одна незаметная радость
мало и этого мало и этого мало
что я могу для тебя
что я умею
12
не искать себя в прошлом. не надеяться на настоящее.
не заглядывать в будущее. ниоткуда не ждать ответа.
обхожденью с хвостами учиться у юрких ящерок.
плакать только от ветра. слышишь? — только от ветра.
укрывая стыдливо за внешней изменностью облика
неизменную спаянность по сердечно-душевному шву,
ждать, покуда над нами разорванный парус облака
распахнет милосердно забвение и синеву.