Немощь наших рук — не оправдание за вонь помойных ям.
Тяжкое бессилие панически ползёт по городам,
Приступы апатии сменяет празднословья суета,
Из духовной жизни — пьянство, похоть и отхожие места.
Вдоволь погулять на выходные и нажраться в лоскуты —
Высшее геройство, и мораль как оправданье нищеты.
Дескать, воровать-то не умеем (да никто и не даёт).
“Честных денег нет”, — с унылой гордостью кумекает народ.
Жалобами злоба прорастает меж домов на пустырях,
То о мудром Сталине мечтаем, то о добреньких царях.
Развращённость правит в отдалённых переулках мозжечка,
“Праведники” тайно упиваются безумством бардачка.
Жить любовью вечной не способен зауряднейший гигант.
Это не измена, не предательство, а новый вариант.
Дом как полигон для релаксации униженных рабов:
Доблесть проявив, побыть тираном среди ближних и клопов.
Дряхлые порывы на имперские амбиции смешат.
Главное — чтоб мыло телешоу не обсохло на ушах.
Каждый веру в собственного бога почитает образцом.
Можно обозвать это стагнацией, но лучше бы — концом!
Весна 1997