Нет ответа, не дрогнет натянутой нитью Ариадновой связь.
Непреклоннен, ваяющий обморочность постулатов запретных
И вычурных линий протеста божественный эпикуреец.
Карамболь, из зелёного, странно, сукна из панбархата
Склок. И нет доступа временных и обрывочных словно,
Опавшие листья хромающей осени или странной болезни.
Отнюдь, без конкретики и недоверчивых - столпом добра.
Нет ответа, как нет и спасения. Штормом эфир, вязнет, как в
Болоте долины собаки из Баскервиль – холла. Кто-то холит её.
Но, вне доступа к страху видений пятидесяти герцевой, чьей
Интерпретации чувственности. Мы не видимы перед дюймами
Купленных больше в кредит мониторов. Это всё - лишь в кредит.
Бойся зова фанфар. Барьер доступа, пусть, мне не взрезать
Электроток вен. Не поможет. Не бьюсь ни о гальку, ни о песок
Верь, что делал-пытался пробиться, кровавясь о выступ скалы.
Больно. Просто забвение точит почище любых испанских причуд
Инквизиции. Гордо реет на древке воинственный флаг проверок
Вне эфира. Путь перекрыт. Опоздал. Как, и впрочем, Она....
Два шара в обе лузы. Братаются океаном смеющимся монопохожести...