В этот раз я один приезжаю,
Город кажет свою наготу,
Тога белого бархата тает...
В снежной каше асфальта иду
Адмиральского корпуса мимо,
Вдоль Иссакия к строю дерев,
Сквозь которые чуть различимый,
Медный всадник взлетает на брег.
Плац, где подняла гордо Россия
Голос против монархов своих,
Где знамена и пушки носились,
Ныне сквер безмятежно стоит.
Время мчится, стираются лица.
Память тоже коррозия ест.
Неужели все может забыться,
Слава прадедов, пращуров честь?..
Два часа лейб-гвардейцы стояли,
В одиночку, в мундирах одних,
Понапрасну диктатора ждали.
Николай уговаривал их.
Посылал генералов и свиту,
Конный полк на восставших пустил,
Милорадович, кровью залитый,
Смолк, и так ничего не достиг...
Подошли экипаж, гренадеры,
Но к закату катился уж день.
Вдруг картечь! И тела распростерты!
Кровь и крики!.. и сумрака тень...
Палец я растираю замерзший,
Взглядом ставлю участников дня.
Строй каре, батальонный знаменщик,
Окружили Петрова коня...
Если б ты была рядом со мною,
То тогда я б тебе показал,
Где с бурлящей толпой за спиною
Николай-император стоял...
Белый снег уж темнеет щетиной,
Обхожу монумент неспеша,
Посвященный Петру Катериной...
Конь вздымается яро дыша,
От натуги взбугрилися вены,
Напряженно гудят стремена,
И возносится Петр степенно,
Раздвигая конем времена...
В хмурый день, как горячее пламя
У подножья алеют цветы,
Рядом снялись корейцы на память,
Над водою шагают мосты.
Отхожу я к Неве среброглазой,
Оглянувшись, встречаюсь с царем.
И во бронзовом взоре я разом
Боль и гордость читаю с огнем.
Грозно брови сомкнув, вопрошает:
«Что свершил ты для русской земли?»
Что же прямо смотреть мне мешает,
И куда вдруг глаза поползли...
Фальконе пожирает творенье
Малахито-молочная плешь.
Стая уток на Невском теченье,
Дремлет бывший гвардейский манеж.
Медный всадник встает на мольберте,
Отдаленно, но все же похож.
Перекресток парадно расчерчен.
Дух весенний, но грустно мне все ж.
1987