От кого мне уйти, если ты от меня уйдёшь?
Разве от этой весны, улыбающейся сквозь дождь,
да от этих бездонных окон, терпеливо ждущих рассвет…
Мне не то, чтобы одиноко -- меня вовсе, похоже, нет
без тебя. Скучающий город нам опять не даёт уснуть
и выискивает повод, чтоб продлить эту ночь и грусть.
И пока что преуспевает в своих поисках новых "но".
Он играется. Мы играем.
И теряем себя на окраинах.
И находим в каком-то бистро.
Где за пару монет предлагают кофе с видом на старый вокзал, на который не прибывают поезда и который не даст нам отсюда сбежать. Впрочем, это нас волнует меньше всего: "Жизнь окончена. Песня допета. И допи-и-то в бокалах вино". Да, Банальность здесь завсегдатАем и мы с ней на короткой ноге. Она скромная, пожилая, неуверенная в себе. Но бывает, в какой-нибудь вечер, что-то тихо скажет во тьму -- и испуганно вздрогнут свечи, расплескав вокруг тишину. Ненадолго. Включается Глупость, начинает громко острить. Не по глупости -- просто хочет всех немного развеселить. Без неё нам было бы трудно каждый вечер рядом терпеть, всех доставшую Правду-зануду и Её Высочество Смерть. Они, кстати, очень похожи -- фанатичным блеском в глазах. Занимают всегда дальний столик, начинают играть в "дурака". Слово зА слово, кружка за кружкой -- а теперь лучше отойти, и подальше, от этих подружек, если лишней нет головы. Время редко сюда заходит, оно слишком ценит себя. Говорит, что на этих уродов и минуты тратить нельзя. От подобного высокомерья оно вечно одно сидит, не участвует в разговорах, притворяясь, что крепко спит. Одиночество -- в авторитете. И всегда в окруженье толпы. Обожает стихи и лечит жертв Неразделённой Любви. И не только -- за всех хватается, видно кто-то когда-то соврал, что оно -- потрясающий мастер врачеванья душевных ран. Грохнув дверью, врывается Истина -- как всегда где-то рядом была. Но она поклонница Мистики и, к тому же, изрядно пьяна. Чью она примет сторону нынче, предсказать не решится никто. В ожиданьи скандала обвисли -- те, что трезвые -- гости бистро... Что ж, хозяин, ещё пару кофе и, пожалуй, пора по домам. Мы с тобою встречались -- по-моему, в России, лет двадцать назад. Впрочем, может быть, я обознался, сны -- такая коварная вещь. И на самом деле ты никогда не бывал там, а я никогда не был здесь.
Нет -- не боль. Но под сердцем ноет то ли память, то ли тоска
узнавания. Всё проходит. И горчит на губах строка.
Оглянувшись на то, что было, понимаешь, что жизнь сбылась.
Восхитительно... Непоправимо...
А любовь? Это только имя,
под которым не помнят нас.