Стали ночи речами твоими.
Раздвоилось, рассыпалось имя.
Поджимая в припадке колени,
может, Пётр, а может быть, Ленин -
я не вижу деталей отсюда -
твой порыв, твой кошмар, твоё чудо,-
лоб разносит о камни громады;
кровь их цвета дешёвой помады
стала ржавчиной, к времени стойкой,
стала Невкой, Фонтанкой и Мойкой,
стала мартовской грустью и ленью,
синим снегом с набоковской тенью,
красным блеском костров издалёка,
что манили замёрзшего Блока,
и корабликом жёлтого цвета,
что упомнил еврей-непоседа.
Кровь их плещет несильной волною,
кровь их - серый колпак надо мною,
кровь их - чахлые здешние травы.
Может, оба и были неправы,
ускоряя державы движенье,
но величием их пораженье
разлилось по холодной равнине.
Раздвоилось, рассыпалось имя.