Что прошлое, любезный мой учитель?
Что в спутники с собою мы возьмём?
Увы, всё чаще вы молчите,
Чем терпеливым водите пером
В надежде своему доверить другу
Затейливую ясность ваших дум —
Хоть, верно, я не тугодум
И на медвежью не гожусь услугу.
А посему примите реверанс
Из бедных рифм забытого пиита,
Случайно посетившего Парнас,
И заверения: что было промеж нас,
Ни в коем разе не забыто!
Сведя, судьба нас быстро развела.
Но где же вы? Меня спросите, где я,
И что она взамен дала...
Скажу, что нет занятнее безделья
Все вечера и ночи напролёт
Без устали и дерзко красть у Леты
Минувших лет достойные приметы
И тасовать в пасьянсе. Вот
Какой за вами следует народ —
Ленивый, замкнутый, раздетый...
Но что одежд нам жалкие лохмотья!
И тогу можно сшить из простыни.
А подавать ли нищему поводья —
Известно из далёкой старины,
И нового не стану уж искать я
Измене оправданья. Ни к чему,
Отставив мамку, звать куму,
И то лишь только потому,
Что у неё попроще платья.
Да полно мне учёного учить.
Но знайте же, мой друг, что год от года
Крепчает глас, готовый возопить:
"О, наших дней убогая свобода!"
Распутная — как девка в кабаках,
Бесцельная — как поприще бродяги,
Которые однажды, второпях
Забыв о всех молитвах и постах,
Решили переспать на стяге
Страны бедовой, во хмелю —
Какую с детства помню и люблю
Без лишней лести и отваги;
Какой когда-то пылко присягал
И, сколько мог, хранил я верность эту
И тайный смысл присутствия искал.
А что нашёл? Увы, ответа нету.
Порой тоска замучает меня —
Да так, что руки липнут к стопке,
В безумный мир фантазии маня,
Где хлопаешь ладошкою по попке
Хорошенькой и вдруг почуешь робкий
Мотив для буйства и огня.
Что стало с нами в эти десять лет?
Исчезли вовсе лёгкие пирушки;
Их воспевал в посланьях Пушкин,
Скрывая главный свой секрет
О том, что истина... поэт, —
И вверх бокал, и да пребудет вечно
Великий дух романтики беспечной!
Но дух почил. Потомкам от гусар,
Ревнивых обольстителей Венеры,
Единственный достался дар —
Глагол "гусарить". Впрочем, точной меры
Никто не знает. И наверняка,
Воспользовавшись лексикой былого,
Мы вольно понимаем это слово.
Ну что возьмёшь ты с мужика?
Его всегда позиция крепка:
Бутылка, баба да корова.
Сказать бы можно было и грубей,
Однако прочь тематику коровью.
Предъявим счёт сударыне судьбе:
Жестокость множится любовью
И желчной жалостью к себе,
Протравленному терпким перегаром.
И вот тебе искусный повар зла!
Когда, забив с приятелем "козла"
И выспавшись в своём домишке старом,
Затопит печку с раннего утра —
Такую нам он сварит кашу
Из вил, ножа и топора,
Что я тогда тем паче не берусь
Предугадать дорогу нашу,
Какую не знавала раньше Русь.
И лишь потом случайно, ненароком,
Свалившись в ноги мачехи страны,
Поймём, что нет противнее войны,
И глухи мы к истории урокам.
О, вечности невинное чело...
Не время ли, на вымысел богато,
Нас в путаницу мыслей завело
Коварною ухмылкой циферблата?
Прокуренные, в тесных кухнях мы
Для вольности уж святости не ищем —
Лишь над седым воркуем пепелищем,
Не избежав ни той сумы,
Ни горьких слёз, ни разочарованья,
Ни этой повседневной кутерьмы
С её комфортом ожиданья
Счастливых дней в раю. И что же?
Представьте, новый русский господин,
Едва покинув зэковское ложе,
К позорному столбу нас пригвоздил
С сочувствием: живи, скреби сусеки
И на крови построй прекрасный дом,
Вернее — храм, ну а потом
Итоги с ходу подведём:
Кто не в своём родился веке.
Я всё о том, куда теперь идти.
Моё призванье, кажется, известно.
Хоть выскочки в России не в чести,
Чем больше мнёшь — тем круче тесто,
Каков посев — таков приплод!
.....................................
.....................................
И всё же чувствую: вот-вот
Она сама меня найдёт,
Сама укажет нужный поворот мне —
И поспешу я, долгом одержим
Из каждой захудалой подворотни
Горяченьким стихом пленять режим.
Когда-нибудь все беды пронесутся,
Уродливый веков остынет след,
А власть слепого безрассудства
Дай Бог другим преодолеть.