Уснула земля. Берёзы застыли.
И тучи над миром парят.
Лишь где-то, у самого края Bселенной,
неслышно вскипает заря.
Ах, белые ночи! Тревожно и больно,
и всё же светло в них глядеть.
И хочется, руки раскинув невольно,
в бездонное небо взлететь.
Горят впереди вековечные дали.
Озёра блестят подо мной.
И голос Вселенной всё громче и шире
плывёт над уснувшей Землёй.
Вдали полыхают зарницы тревожно,
о чём-то беззвучно скорбя.
А хор голосов, тишины не встревожив,
уж плещется возле меня.
Вот, слышу я шорох веков вереницы
над вечным молчаньем озёр,
и дальние клики, и топот станицы,
в ночной уходящей дозор...
И сам, как в дозоре – один во Вселенной,
сон тихий планеты храня.
И нет мне покоя. Лишь светит нетленно
за дальнею далью заря.
А голос Вселенной шумит и рокочет,
и бездны дыханье несёт.
И время уснуло, свернувшись в клубочек.
И что-то над миром грядёт.
И слышу я грохот планеты рожденья.
Вот, римский идёт легион.
Вот, дальних миров заунывное пенье,
неистовый звёздный огонь...
И дальние зори. И рокоты сечи.
И чей-то запутанный сон...
Вот, кто-то сидит, как и я, на рассвете
и смотрит в глубины времён...
А белая ночь проплывает неслышно.
Всё шире вскипает заря.
Лишь ветер деревья тихонько колышет
в сиянии нового дня.
И снова, всё ясно. И снова, всё просто.
И вновь, много дел у меня...
Но где-то вдали пламенеют зарницы
всё также, я знаю, не зря...