Свобода каждому дана,
Как наказание за слабость:
Там, где сердечная усталость
Лежала, зверем затаясь,
И поджидала жертв невинных,
Спешащих в сумерках домой,
Не знающих беды до срока -
Она невидимой стеной
Вставала. Становилась гробом
И уносила в мир иной.
И каждый выбирал свой путь
Без лицемерия подсказок,
Без добродушия немых
Садился на трамвай последний
И сам оплачивал билет.
И становился безнаследный.
Никто не видел отправленья,
Никто не знал цветов любви,
Летящей в сумерках закатных
И в одиночестве луны
Поющей утру дифирамбы;
Все слышали благословенья.
Велеречивостью святых
Звучал последний звон трамвая.
Он уходил. Не понимая,
Где время и предел ему,
Какой-нибудь чудак прохожий
Пытался на ходу вскочить,
Но оставался, отставая.
А после по ночам не спал,
В окне зашторенном пытаясь
Сквозь тюль тумана рассмотреть
Ушедшее во мрак виденье,
Но тщетно. Снова не взлететь
Тому, чьи крылья опалили.
Покуда угли не остыли
Костра, что жег остовы их,
Есть шанс согреть чужие руки,
Сердца. И лица осветить.
И больше никуда не мчаться
И не взлетать - другим дано;
Теплом лишь мирно наслаждаться.
И средь бескрайности полей
Внимая плачу журавлей,
Их сыном на земле остаться,
Храня в душе свободу быть
И, наплевав на все законы,
Бескрылым журавлем парить,
Глядя, как в зеркало, в иконы.
10 марта 2002 г.