Ясный солнечный день -
весь пейзаж не сотрется.
Где свод неба и где
побледневшее солнце,
описав полукруг,
рикошетом от окон
заплетает вокруг
золотистый свой кокон.
Но недолго его
представление длилось.
Небо заволокло
и в момент прохудилось.
Скоро осень. И мы
в ставший пасмурным вечер
отложить до зимы
наши редкие встречи,
обсудив, порешим.
Я теперь на пороге.
Во дворе – ни души,
но снаружи потоки
мокрых кошек, собак.
Под цветными зонтами
разных пеших зевак,
что бредут с котулями.
Я к тебе потащусь
сквозь ворчанье торговок,
между грязных бабусь
и пустых их головок.
Чтоб задуть сообща
нас терзавшие силы,
ты мне скажешь: "Прощай".
Я отвечу: "Спасибо"…
Повернусь и уйду;
оглядевшись лишь дома.
Где любую манду
доведу до истомы
(вспоминая тебя,
не такое возможно).
Ты одна из бабья
на младенца похожа.
Ты одна – словно взрыв,
ты одна - не такая…
И, глаза приоткрыв,
я тебя заклинаю:
"Успокойся, не злись,
не сердись и так дале;
в целом, все заебись,
кроме мелких деталей.
Пусть без них наш состав
не способен к движенью,
что мешает устам
обозначить сближенье"?
Так шептал я, и дом
мне представился храмом,
где молился я днем,
а позднее, где храпом
сотрясал тишину,
в тесной келье ночуя.
Где желал я одну,
где жалел я другую.