Я даю себе слово: ни строчки
о тебе, роковая моя.
С неба падают редкие точки,
свет ненужный в пространство струя.
Мне ненужный, не знаю, как прочим;
все же ночь. По берлогам людье –
если б дремлет! – хрипит и клокочет,
возводя и свое забытье,
как свои неуместные жизни,
в некий математический знак.
Ночь, что стала длинней и капризней,
дозволяет им этот пустяк…
Но пустяк ли? Коль вынужден ангел
сны порочные – перьев следы –
при своем небожительном ранге,
разносить, проклиная труды?
…Из таких невесомых материй
трудно влиться в текущую ночь.
Сзади кульм, впереди климактерий,
и с последним ночами не в мочь.
Это блажь предпоследнего сорта, -
мой экстремум не пройден, я в нем
по подмышки, по грудь, по аорту
так увяз, что жалею о том,
что бегом я к нему приближался
по оси несуразной "абсцисс",
что экстремум таким оказался,
что теперь из него – только вниз.
Или в высь, как рычаг без опоры,
бесполезную. В мертвую высь,
где лишь ветра безжизненный шорох,
да небес перспективная слизь.
Для земли перспективная, в виде
облаков, туч бессчетных щетин.
То, что снизу мы запросто видим,
что поздней на себе ощутим,
если буря застанет вне дома.
(Как река, пропоровшая шлюз.)
Вот такие в мозгу идиомы
у илота докучливых муз.
Я лечу, я, охвачен пожаром,
по иссохшим долинам стелюсь.
А, сгорев…
застрелюсь я, пожалуй.
Да… пожалуй, теперь застрелюсь.
Я застыл без дыханья и звука
на своем огневом рубеже.
Что грустит побежденная сука,
мне теперь наплевать. И уже
попрощался я с жизнью своею,
что неслась, как в немом варьете…
Но отводит нежданная фея
от виска проржавевший ТТ.
Шепчет на ухо: "Как это мило –
у башки вороненая сталь.
Посмотри на себя, на дебила,
посмотри на прекрасную даль…
Без тебя не бывать ей такою,
не для всех, но не стоит считать,
сколько их, кого этой рукою
ты бы смог заодно расстрелять".
Мой ответ прозвучал неприглядно,
я был с ней необдуманно груб.
А потом я следил заурядно,
как взахлеб душит спящих инкуб,
как на небе рогатая птица
звезд просыпанных просо клюет…
Ничего в эту ночь не случится,
ничего уж не произойдет.
За окном новый день наготове –
обострить торжество бытия
вспоминаньем о выданном слове.
Я ведь справился,
Ф е я м о я?..