* * *
Заусенцем быть у ногтя Господа
или бомжа – большая ли разница…
Всё исчезает при крике «SOS». Вода
втекает в уши. И большие суда
замедлят жизненный кросс, когда
нет второго дыханья, а в венах – плазмица!
Время закупорено в бутыль
настоящего – то ли для вящего
спокойствия, то ль из каприза-маразмица.
Хватаешься за бревно, за солО-
минку, за поручни, за модель фрегата
на ольховом письменном столе детства,
за трос, за полу маминого халата,
за шею и правую руку мужа,
а спасает образ (так, несуразица):
у башни маяка (?) – стоят Неле и Тиль
(или Том Сойер и Бекки,
Гаврик и Мотя),
владельцы большого извечного наследства –
собственной Мекки,
и не пускают в души к нам зло.
Словом, знаете, стоят взрослые любящие дети
и сигналят об опасности в огромном океане-луже
всем заусенцам и заусеницам,
собравшимся в едином человеческом флоте
за право на съедобный счастливый билетик.
Тиль Уленшпигель скоморохом оденется.
Неле натянут испанский сапожок.
Том и Бекки навсегда заблудятся в пещере.
Первая мировая разобьёт сердца Гаврика и Моти.
И только маленький спасательный кружок
(незрячее око дула в пистолете или пулемёте)
останется спасением для нас – сынов и дщерей,
живших в помёте. Ах, простите, в почёте.
В бренном полёте
в тоске о мудром и справедливом Звездочёте.