Я не буду врать Вам, милый повеса:
Не к месту все и не ко времени.
За окном - утро (а ночь от беса)
Я держу ногу во временном стремени.
Когда Вы родились, мне было уже три месяца,
(И что делать с этим, до сих пор не знаю).
Вы прекраснее меня раз, наверное в миллиарды.
И, как не прискорбно, оба это прекрасно понимаем.
И пытаться Вас удерживать,
Задачу глупее придумать нереально.
Это - как носить в решете воду
Или постоянно ходить печальной
Мне, у которой улыбка просвечивает
В каждом движении, мимике, вздохе.
Это - как вальсировать на бритвенном лезвии,
Каждый раз отрезая от души по крохе...
Моя собака так и льнет к Вам предательски,
Да и я в этом паскудстве почти преуспела.
Скоро пол-года глубокого обывательства,
Но я еще ничего и ни в чем не успела.
И пытаться себя успокаивать,
Задачу глупее придумать сложно.
Это - как носить воду в решете:
Можно, но не ВОЗможно.
И Вы сами решаете,
Насколько еще минут здесь остаться,
Глаз моих печальных не понимая.
Я так не играла лет, наверное, и в 18.
Но это происходит уже(И поделом мне!)
Забираете последнее самоуважение.
И мой пес снова скулит по Вам у двери.
Вас не любить - перенапряжение
(И с этим соглашаются даже звери).
А я и не прошу многого, опомнись,
В предгриппозной горячке засыпая,
Я ищу ваше плечо, ничего не помня.
И опять становлюсь доверчиво-ручная.
Ведь Вы все врете, милый повеса
(Не женитесь на мне, это уж точно)
А я бы рожала детей и не двигалась с места,
Но Вы меня лишь в движении помните.
Наливаете рюмку и кофе с лимоном:
"БеС сахара, помню, бедная детка..."
А я от безыходности диким зверем вою.
Машины едут. Надежна клетка...
Но я снова льну к Вашим жадным губам,
И, ненавидя себя за это,
Пишу, звоню, высылаю сто телеграмм...
Я жду ответа, ответа, ответа...
* * *
Мы с вами честно уедем. Да.
Я это даже почти не вру.
Мне не сложно: я уже почти не жива,
Ведь от Вашей любви
Я сегодня-завтра просто умру...